Гимны токсичной маскулинности и другие развлечения на выходные

NVN Prod.

Брутто, как помнят все люди с развитым художественным вкусом, – это псевдоним азербайджанского рэпера Тимура Одилбекова, составлявшего половину одной из ключевых групп руского рэпа 10-х «Каспийский груз». Два года назад группа выпустила последний альбом и объявила о распаде, однако динамика развития двух ее участников заставляла в этой новости видеть скорее положительные стороны: начинавший как в лучшем случае ровня прирожденному гангста-рэперу Весу, Брутто с каждым альбомом так сильно прибавлял и как сочинитель, и как исполнитель, что к последнему альбому партии Веса стали восприниматься скорее как необязательные фиты. Маленький 20-минутный сольный альбом Брутто «Гаддем» оправдывает все самые розовые фантазии на его счет: это самая изощренная музыкально и литературно работа Одилбекова, ко всему лишенная и секунды филлера.

Звучит на альбоме, где надо, более быстрая (теперь песни о бандитской жизни пролетают, как пули у виска слушателя), где надо – более медленная (любовные медляки сделаны прямо с томлением) и всегда более звонкая версия музыки с последних альбомов «Каспийского груза».  Брутто блестяще использует сэмплы: там, где пять лет назад ему казалось нормальным на минуту включить дублированный монолог из фильма, в «Гаддем» комично выскакивают на секунду реплики из «Бумера», что ли, неидентифицируемая музыка из азербайджанского телика нулевых и в самом уморительном, сближающем Одилбекова-композитора до неразличимости с группой «Птицу Емъ», моменте возникает псевдо-сэмпл мемной песни «По улицам гуляет дождь» из «КВН», который в реальности для песни специально дурным голосом пропела его жена. Голос самого Одилбекова стал еще гибче, и кроме привычных «бандитского» флоу и «мелодраматичного» флоу на альбоме он пробует местами читать с сильным бакинским выговором и преуспевает в этом.

Но, конечно, главной силой Брутто остаются тексты. Из смешных, точных и эмоциональных они стали просто совершенными. С прошлых альбомов куплеты Одилбекова можно было цитировать без особого разбора, на «Гаддем» его тексты странно даже разбирать, где лучше, где хуже – все двадцать минут он валит безостановочную вязь безупречных афоризмов. Ну давайте просто первую же песню. «Твой отряд будто «Синий кит» / Твои тату будто синяки». «Все мои пацаны выглядят, как медведи /Все твои пацаны выглядят, как Медведев». «Как я провел лето? Условка / Твоя телка – конфета. «Коровка»». Бит, флоу и уморительные ад-либы в промежутках превращают эти и так смешные панчи в лучший стендап года (Одилбеков сам это понимает и в интервью рассказывает о большом влиянии флоу Артура Чапаряна). Так же превосходны фирменные маскулинные фантазии Брутто о бандитской жизни. Когда он читает под упругий танцевальный бит очередное «Бегу через дворы, симку в кусты, ствол в урну / Их пули свистят мне в след / А в след свистеть некультурно» это переживается как лучший криминальный фильм в вашей жизни.

Самая удачная бандитская песня альбома называется «Цветы, Обменник, Ломбард», и эта ритмическая аллюзия на хрестоматийное стихотворение Блока впервые, кажется, за всю историю русского рэпа выдерживает сравнение с оригиналом – проклятую карусель юношеской криминальной романтики бывшего СССР лучше Брутто не зафиксировал никто. Что касается современников, то их Брутто разделывает, даже не замечая. «Косяк делим по-братски / Мой косяк жирный, как Градский» превращает в пустое место поэтические таланты Оксимирона с его «Я долгие годы не выпускал стафф / Ждал, когда он станет жирным, как Фальстаф». Первая строчка – это насмешливый и приметливый поэт, а второе – вечный подросток, который положит жизнь, чтобы доказать окружающим, что он крутой и начитанный. То же касается все продолжающихся пеняний Брутто песнями тюремной тематики. Постоянными отсылками к «воровским понятиям», высмеиванием милиции и бахвальством употреблением наркотиков наполнен первый альбом Noize MC, а Одилбеков рисует киношные, отчетливо токсичные и негативные, мужские фантазии о том, как могла бы сложиться жизнь, не будь у него таланта или здравого смысла. Noize MC – бородатый школьник, а Одилбеков – что-то вроде Скорсезе от мира русского рэпа.

Ну а пиковый Брутто, Брутто, читающий о тончайших психологических подтекстах взрослой жизни, просто не имеет аналогов. В закрывающей альбом «Шаде», как в своей лучшей за карьеру песне «Не было и не надо», Одилбеков увязывает в один невыносимый узел сцен-вспышек одинокое слушание альбомов Sade, болезненно трезвое размышление о распавшемся браке и совсем мучительное, сентиментальное воспоминание о первой любви в десятом классе. Гюстав Флобер писал, что «высшее достижение в Искусстве (и наиболее трудное) отнюдь не в том, чтобы вызвать смех или слезы, похоть или ярость, а в том, чтобы воздействовать тем же способом, что и природа, то есть вызвать мечты». За двадцать минут «Гаддем» Брутто вызывает у слушателей столько мечтаний, что на несколько жизней хватит.

Антон Серенков

Channel 4

Непутёвый наследник риэлторской конторы Статис и его милые коллеги – витающая в облаках сестра Софи и скромняга Ал – проживают непримечательные рабочие будни так, будто вся офисная суета – это один бесконечный и совершенно бессмысленный сюрреалистический спектакль: слова Статиса никогда не складываются в связные предложения, из рук всё вечно валится, а клиенты никогда не правы и не довольны. Ситуация осложняется тем, что отец, кажется, окончательно передал бразды правления исключительно профессиональному (читай: функционирующему исключительно на кокаине) риэлтору Джулиану, да ещё и собирается наконец-то нежно выселить Статиса вместе с сестрой из родного дома (в качестве живой иллюстрации этого кошмарного сценария выступает Ал, живущий буквально в соседнем городе и каждый день проезжающий на междугороднем автобусе по несколько часов). И даже в таких обстоятельствах молодые герои браться за ум не спешат, вместо этого продолжают проводить будни, занимаясь приятной ерундой: от съёмок любительской рекламы агентства (её смотреть, конечно, невозможно, но она в сто раз менее стыдная, чем настоящая профессиональная реклама, снятая Джулианом) и записи самых атональных и бессвязных R’n’B-хитов в истории (самая смешная комедиантка нашего времени Натасья Деметриу после роли сексуальной вампирши из сериала «Чем мы заняты в тени» возвращается к гениальной партии обаятельной идиотки) до совершенно неуместного похода на странный вечер хипстерской групповой терапии и неиронично восхищённого вечера в пиццерии, продающей разогретую замороженную пиццу.

С первых минут второго сезона сериала «Стас всё сдаст», вернувшегося в эфир после годового отпуска, становится совершенно очевидно, что это самая смешная британская комедия десятилетия. Трудно сказать, что точно произошло за этот год – или это странная и замкнутая в себе комедийная вселенная Джейми Деметриу и его друзей наконец-то стала понятной и родной, или действительно актёрские выступления и сценарии вышли на новый уровень концентрированности и лаконичности – но скорее всего это тот магический случай, когда оба этих фактора сыграли свои роли сразу. Как и многие отличные комедии, «Стас» в пересказе звучит как-то глупо и непонятно, зато при просмотре такой уморительно смешной, что моментально заставляет забыть о личных невзгодах жизни молодого специалиста.

Никита Лаврецкий

Danna Singer для The New Yorker

Свадебные фотографии в семейном альбоме. Совсем юная девушка с миловидным лицом и чуть кривой, будто недоверчивой улыбкой и толстенький парень с большими щеками и армейской стрижкой. Они начали встречаться, когда ей было 15, а ему 17, через год она забеременела и они съехались. Еще через год она родила от другого, но парень предложил пожениться и растить и этого ребенка как общего. Скоро он устроился на работу в полицию, ведь его дед был там большим начальником, завел роман с диспетчершей, и ссоры с женой перешли на новый уровень: например, он стал вызывать наряд, когда жена бросалась на него с кулаками. В один прекрасный день жена собралась уйти из дома, отправила ему сообщение, что сейчас покончит с собой, и выстрелила себе в голову из пистолета. Или нет. Может быть, выстрелил кто-то другой: ведь и пороха на ее руках не было, и угол выстрела был нереальный для самоубийцы, да и во время выстрела муж, как показали свидетели, был дома.

Большая статья «New Yorker» об этой истории вроде бы сделана на стыке двух популярных и у нас тем (полицейский беспредел, бесправие женщин), но предоставляет такое количество дополнительной информации к размышлению, сколько вы ни на белорусских, ни российских сайтах не найдете. В первом же абзаце сообщается, что девушка прожила всю жизнь с бабушкой и дедушкой, потому что ее родная мать отказалась от нее еще в детстве. Чуть дальше сообщается статистика тридцатилетней давности о том, что чуть не половина полицейских постоянно припугивают или немного побивают своих партнеров. Уже это переворачивает ожидание тех читателей, кто пришел за очередным эмоциональным хоррором, в котором предсказуемость мучений и неизменность ролей тирана и жертвы успокаивает и, в конечном итоге, позволяет попереживать, особо ни во что не вникая. Речь не идет о человеке-изверге, говорит статья, речь идет о поломанной, ранящей всех участников семейной жизни, в которой некого судить, а думать можно лишь о бегстве.

Главным достоинством статьи оказывается выбор героев: девушка, в отличие от тысяч других жертв домашнего насилия, к середине текста выходит из комы и в конце текста уже смотрит на читателей из кресла, где сидит обвешанная своими тремя (да, пока суд да дело, она родила и третьего) детьми. Их тяжба с бывшим мужем за опеку, его неудачный роман с новой девушкой, появление частного детектива-любителя, уход на пенсию деда-шерифа – события все валятся и валятся на читателя, собравшегося было проникнуться всей болью одного конкретного эпизода, и, совсем как в жизни, чем околичностей становится больше, тем меньше остается сил что-то конкретное сказать на этот счет. Работа в полиции не способствует развитию человечности. Тяжелое детство не увеличивает эмпатию. Судебная система не совершенна. Волга впадает в Каспийское море. Это многоточие, усталое бессилие разрешить неудачно сцепившиеся судьбы людей, как ни странно, приносит гораздо более взвешенное и осмысленное удовольствие, чем большинство аналогичных рассказов.

Антон Серенков