Что посмотреть, послушать и почитать в эти прекрасные выходные.
Альбом «Транс»
Луна
Луна
.jpg)
Три года назад, когда певица Кристина (ранее Бардаш, а теперь снова, как в девичестве) Герасимова вместе с музыкантом Александром Волощуком выпускала свой первый альбом как Луна, худо-бедно можно было предположить, что ее ждет успех, но уж что к концу десятилетия она выпустит еще три альбома и один мини-альбом – никак нельзя было. В этой бешеной производительности содержится, в общем, вся нужная информация о новом альбоме Луны с названием «Транс»: это продолжение линии, заданной вторым альбомом, «Островом свободы», на превращение расхристанных, аморфных и по-хорошему любительских песен, с которых Луна начиналась в выверенные, тоже по-хорошему, профессиональные клубные танцевальные песни для танцевальных клубов и больших площадок.
Если вы эти годы за Луной следили, то дальше ничего особо объяснять не надо. На альбоме опять два-три стадионных хита («Сиреневый рай», «Пальмира», может быть, «Подружка»), несколько холодных, размыто сексуальных песен калибром поменьше и несколько песен, которые Герасимова то ли уже пела, то ли могла бы вовсе не петь. Удачные строчки (незамысловатое «Дотронешься вновь до гладеньких ног / И губы мои поцелуют твой рот» в исполнении Луны превращается в самое эротичное, что вы слышали в жизни) чередуются с удивительной галиматьей (припевы песен «Дельфины» и «Разные Правила» тяжело слушать без хихикания), периодически музыка из хорошей, умело и умно сделанной (мастер итало-диско Волощук уже окончательно сравнялся с Джонни Джуэлом из Chromatics) становится изумительной и, например, неоновую гитарную проходочку в «Разных Правилах» можно не глядя клеить в любой момент любого фильм Николаса Виндинга Рефна.
Увы, набитая рука вовсе не синонимична творческому прогрессу. На «Трансе» и следа нет так изумительно проявившейся в прошлогодних «Заколдованных снах» магии пауз и недомолвок, позволившей группе создать такие шедевры как «Тропик козерога» или «Чистый сон». К середине альбома красивая, но монотонная долбежка инструментов начинает утомлять, а к концу хочется просто вырезать три лучшие песни и положить их в плейлист к прежним альбомам, а остальное больше никогда не включать. Можно успокаивать себя тем, что и у Chromatics новый альбом при совершенстве формы примерно так же суетливо надоедлив; можно представлять, что, как и всякая поп-звезда, Луна, в конечном итоге, работает не на альбомы, а на сборник хитов, и «Транс», добавляющий в него песен не меньше прежних альбомов, уже поэтому хорош. Невозможно заболтать только того, что это, вероятно, последний альбом Луны в нынешней форме – Герасимова и Волощук уже анонсировали превращение в интернациональный клубный техно-дуэт с текстами на английском и немецком.
К людям, прежде Луну не слушавшим, все это почти не относится: поп-музыки изящнее и меланхоличнее на русском по-прежнему просто не существует.
Антон Серенков
Фильм «Depraved»
Режиссер Ларри Фессенден
.jpg)
IFC Films
В наше время каждый второй ужастик претендует на то, чтобы выступить в псевдожанре elevated хоррор, то есть в качестве «ужастика возвышенного», рассказывающего о чём-то большем, чем просто страшилках и резне. Режиссёр Ари Астер, например, во всех интервью самодовольно называет собственную банальную вариацию на тему фолк-хоррора «Плетёного человека» «Солнцестояние» «большой оперой о конце отношений» и при этом отказывается почти от всей жанровой изобретательности и больной фантазии, которые сделали его прошлогоднюю «Реинкарнацию» сенсацией, – кажется, Астер ошибочно полагает, что лейбл «возвышенного хоррора» сам по себе достаточен, чтобы сделать кино выдающимся. Разумеется, в стремлении говорить в жанровом кино на большие человеческие темы нет ничего плохого, просто стоит использовать более честные и ёмкие формулировки, нежели «elevated хоррор». Например, тот слоган, который много лет назад сформулировал культовый основатель жанра мамблгора (т. е. совмещения разговорного мамблкора и кровавого gore) Ларри Фессенден: «фильмы категории «Б», полные идей категории «А». Этой формуле сполна соответствовал его классический вампирский хоррор «Привычка», а новое кино «Depraved», переносящее историю монстра Франкенштейна в современный Бруклин, доказывает, что формула «фильма категории «Б» с идеями категории «А», как ни удивительно, может работать куда эффективнее, чем формула elevated хоррора – то есть «кино категории «А» с идеями категории «А».
«Depraved» начинается как скромный мамблкор в обычной квартире, продолжается как шекспировская психологическая драма в хипстерском лофте и заканчивается как неотёсанный и кровавый инвейжн-триллер в загородном доме. Именно в этой резкой смене тона, в игнорировании правил хорошего вкуса, в инструментальной вседозволенности постановщика и лежит сила этого фильма. Ларри Фессенден, человек ранее продюсировавший картины китов серьёзного американского инди Келли Рейхардт и Рика Алверсона, а новое кино снимающий в продюсерском партнёрстве с Джо Свонбергом, конечно же, всё понимает не хуже Ари Астера и знает как снять высококультурный, сдержанный и строгий артхаусный ужастик, но этого не делает. Ведь если заметить, что сам жанр хоррора всегда призван описывать иррациональный, аморальный, неизбежный хаос вселенной, то какие средства для этого могут подходить лучше, чем кислотный монтаж, неоправданная жестокость и тошнотворный грим из тех самых би-муви с нижней полки видеопроката? Главное уметь всё заканчивать так, чтобы на титрах звучали не ироничные смешки зрителей, а их всхлипы под искусно подобранную режиссёром фолк-балладу.
Никита Лаврецкий
Сериал «Политик»
.jpg)
Netflix
Грезящий стать президентом США губастый мажор Пейтон Хоббарт баллотируется в президенты школы, вычитав, что так в своё время делали почти все главы Белого дома. Предвыборная кампания идёт нормально, пока главный оппонент, он же бывший любовник Пейтона – местная спортивная звезда с лицом Генри Кавилла – не прострелит себе голову прямо перед носом главного героя. На замену приходит его стервозная девушка, которой, кажется, все готовы отдать голоса просто из жалости. Покумекав, штаб Пейтона решает разыграть ту же карту, позвав в вице-президенты больную раком одноклассницу, которая, возможно, ещё никаким раком и не больна. Начинается ожесточённая и грязная борьба, в которой, например, обещания убрать пластиковые трубочки из школьной столовой будут биться обещаниями привезти Дрейка на выпускной.
«Политик» – первый проект Райана Мёрфи, главного телевизионного автора момента, сделанный в рамках его баснословного соглашения с Netflix: в ближайшие пару лет он напишет для стриминга ещё минимум пять новых сериалов об американской богеме прошлого века и продолжит некоторые свои старые шоу. На фоне всех этих великих планов «Политик» пока (по задумке, герой должен-таки через пару сезонов добраться до выборов в президенты страны – этот заканчивается серией-клиффхэнгером, где Пейтона из пастельной Калифорнии бросают в серо-коричневый Нью-Йорк) выглядит всего лишь разминкой, в хорошем смысле мэшапом из некоторых предыдущих хитов Мёрфи. Классические школьные локации с прикидывающимися подростками 25-летними лбами возвращают во времена «Хора»; винтажный китч и мёртвый внутри, но трагически амбициозный главный герой позаимствованы из «Убийства Джанни Версаче»; для поклонников «Американской истории ужасов» на роль монструозно-линчевской бабушки героини Зои Дойч специально была выписана Джессика Ланж. Но если по какой-то причине всё только что прочитанное вам кажется лишь вязью из ничего не говорящих названий, то можно просто вообразить, что Альмодовар и Уэс Андерсон взялись на пару снимать подростковый сериал; даром что флегматичная Гвинет Пэлтроу здесь играет более-менее взрослую Марго Тененбаум, а чувственные скандалы под фоновые латиноамериканские переливы занимают немаленькую часть всего действия.
На самом-то деле и весь «Политик» не только о политике. Мёрфи и соавторы очень стараются едко иронизировать над реальными политическими клише и даже посвящают целый, хоть и самый короткий, эпизод пародии на усреднённого избирателя, но в конечном счёте политическая сатира оказывается не такой интересной, как старые добрые школьные, дружеские и семейные мелодрамы с сюжетами о поисках себя, столкновении амбиций с реальностью, ну и о том, что богатые тоже плачут. Всё это, конечно, тоже не то, чтобы слишком ново и оригинально, но почти все шесть с лишним часов крайне увлекательно, мило и уютно.
Антон Коляго
Комикс «Собакистан»
Виталий Терлецкий, Катя
.png)
По случаю репетиции похорон государственного руководителя товарища Дружка последняя в мире страна соцлагеря – населённый барбосами и жульками всех пород и профессий Собакистан – принимает первую за пятьдесят лет делегацию иностранных журналистов. Прибывший в Собакистан хамелеон-интеллектуал Анри Паскаль по стечению обстоятельств оказывается моментально вовлечён в остросюжетный заговорщицкий триллер с участием личного телохранителя товарища Дружка, волков-сепаратистов и даже служащих на благо партии щенят-мутантов.
Про лидера российской сцены инди-комиксов Виталия Терлецкого мы уже писали несколько месяцев назад по случаю выхода его уже практически культовой книжки «Русские объединяются с крокодилами и нападают на Европу». Тогда мы в порядке курьёза написали об обещании Терлецкого жить на одних только инди-комиксах, выпуская по книжке в месяц (иначе со в среднем тысячных тиражей много не заработаешь), а он взял и это обещание выполнил: «Собакистан» – это уже восьмой (!) полноформатный томик, выпущенный Терлецким в этом году (кроме «Собакистана» в список входят, например, три тома курируемых автором сборников «У***щных историй» и заказной графический роман про приключения рэпера Gone Fludd). При такой выдающейся производительности логично ожидать падения качества контента (люди читавшие «Крокодилов» на этом месте нервно хихикнут), однако «Собакистан» оказывается самой амбициозной работой за всю карьеру комиксиста.
Это несомненно всё ещё выступление на поле инди-культуры, однако если «Крокодилы» были аналогом уморительного, но самодеятельного ютюберского стендапа, то нарисованный в соавторстве с Катей «Собакистан» – это что-то вроде аналога красочного, полного остроумных деталей (лучшее в этом комиксе – это переделанные на собачий лад реалии социалистического быта: огромный монумент «Кость, зажатая в лапе», настенная мозаика с щенком-юнгой в туалете Дружка, покрашенные гуталином с целью скрыть дефицит обуви собачьи лапы на массовой демонстрации) взросло-игрушечного кино Уэса Андерсона. Увы, такое лестное сравнение обнажает и главную проблему романа: Андерсон хоть и любит повалять дурака, но до такой невнятной экшен-дребедени действие своих даже жанровых, флиртующих с мейнстримом поздних фильмов никогда не доводил (нужно отметить, что Терлецкий тоже сходу напечатал тираж в 2000 копий, значительную часть которого продал через предзаказы и на презентации книжки на «Комик-коне» – это успех гораздо выше среднего по меркам любых, даже самых крупных издательств, работающих с русскими комиксами). Откровенно сериальным клиффхенгером Андерсон своё кино тоже никогда не заканчивал, но Терлецкому и невнятную концовку, и пошлый задел на сиквел можно простить: среди русскоязычных комиксов вы всё равно ничего интереснее в наше время не прочитаете, а любое продолжение – это всегда пространство для самосовершенствования.
Никита Лаврецкий
Игра «John Wick Hex»
Good Shepherd Entertainment
Джон Уик, бородатый и смурной высокий красавец в черном костюме, бросается на поиски какого-то очень серьезного врага. Если не проматывать заставки и слушать, что там говорят, то, наверное, можно сказать поточнее, но какая разница: бриф закончился, вот криво нарисованный Киану Ривз с пистолетом, вот коридор, вот из теней выпрыгивают враги – какой уж тут сюжет.
Лучшие экшн-сцены в фильмах изображают насилие как балет, лучшие экшн-сцены в играх изображают насилие как экономический симулятор пополам с пазлом. Лицензионный пошаговый шутер по вселенной понятно каких боевиков, «John Wick Hex» делает это противопоставление нарочитым и самоочевидным. Там, где в фильмах не имеющий, кажется, человеческой физиологии и живущий с какой-то инопланетной гравитацией Киану Ривз придавал хоть какое-то человеческое измерение калейдоскопическим выстрелам в голову десяткам врагов своего героя только при помощи, собственно, обаяния и грациозности своего человеческого тела, его игровой аналог уморительно некрасив в действии (игра еще и за каким-то дьяволом предлагает смотреть повторы зачищенных локаций: камера уткнулась в стену, из воздуха появился офисный клерк, две пули пролетели мимо, клерк из стоячей картонной фигуры стал фигурой лежачей, Джон Уик на деревянных ногах двинулся дальше), но уже через пару минут игры ощущается как живой.
Достигнуто это применением прозрачной математики времени и ресурсов. На каждый шаг, выстрел, удар, кувырок и присед отводится правдоподобное количество времени, равное для всех персонажей. Если в комнате перед Уиком три врага и один с голыми руками идет ему навстречу, другой с пистолетом пока стоит спиной, а третий уже взвел автомат, то игра сообщит, сколько десятых секунды каждому потребуется, чтобы причинить Уику вред, а игрок уже должен думать сам, что с этим делать. Эта одновременно раздумчивая (в принципе, Уик может стоймя стоять в замершем времени комнаты хоть до скончания веков, пока вы не придумаете, что и в каком порядке делать) и адреналиновая головоломка по многу раз и в сотнях вариаций повторяется всю игру и дает удивительное, не снившееся кино-боевикам чувство погружения. Одно дело видеть, как Киану Ривз зачем-то кинул пистолет врагу в лицо, и другое дело - кинуть его самому, точно зная, что это единственный способ, отступив, поднырнув под удар, швырнув через бедро, подобрав оброненный ствол и наконец выстрелив, выйти из схватки победителем.
Антон Серенков
Обложка: Netflix
