Как это – написать смешную книгу о работе в офисе и быть энофилом

 

 

 

– В молодости тебе, да и многим, казалось, что настоящая жизнь – это писать книги, выступать с чтениями, аплодисменты, посиделки с друзьями в барах и обсуждение книг. А в 35 лет настоящая жизнь – это что?

 

– Ну, в молодости были инфантильные, наивные, даже стереотипные мечты из каких-то фильмов и зарубежных книг, что все должно с неба падать только потому, что у тебя есть какие-то способности. Но литературный мир оказался ограниченным болотом без особых перспектив. У нас, может, только два писателя условно нашего поколения, которые зарабатывают литературой, они не могут остановиться, им нужно постоянно писать и писать, – это Бахаревич и Мартинович, их литература по-настоящему кормит.

 

– У тебя в книге есть постоянный мотив – зависть к прохожим: когда был безработным, то завидовал тем, кто утром идет на работу, а потом, когда сам стал работать в офисе, завидовал тем, кто среди дня гуляет по улицам, потому что это писатели и художники. Кому ты сейчас завидуешь?

 

– Наверное, тем, кто просто умеет радоваться.

 

– Это кто? Те, кто на фотках в инстаграме всегда с открытыми ртами, типа им очень весело?

 

– Ну те, кто сидят, смеются, им интересно из бара в бар переходить, гулять по всем новым заведениям. Как будто это все для них сделано.

 

– Так ты же тоже так делаешь – ходишь из бара в бар, это же для тебя все делается. Наверное, я не понимаю чего-то.

 

– Ну ты спроси, как у меня дела.

 

– Кирилл, слушай, как у тебя дела?

 

– Днем я хожу на работу в небольшую айти-контору, я такая мелкая айтишная сошка...

 

– Ой, ну все! На многих белорусских сайтах уже написали бы «этот айтишник написал книгу, поглядите на это чудо».

 

– Ну нет, я делаю какие-то штуки – что-то администрирую, могу общаться с клиентами, теребить программистов. Вечером есть мое хобби – я энофил и винный блогер. Сейчас я психологически тяжело переживаю свой развод и, в принципе, все, чем я занимаюсь – пытаюсь не свалиться в экзистенциальную бездну ужаса с помощью психотерапии и еще чего-то. И поэтому я завидую тем, кто беззаботно может чему-то радоваться, кто знает, кто они и для чего живут, не чувствуют себя самозванцами. Завидую, что кто-то может радоваться тому, что где-то шаурма на рубль дешевле.

 

– Те, кто просто идет и смеется, – ну откуда ты знаешь, что у них все в порядке? Они, может, просто в маниакальной фазе.

 

– Ну мне всегда кажется, что у других как-то лучше, чем у меня. Вот смотри: сидит компания рядом, они увлеченно о чем-то разговаривают...

 

– Подожди, как ты думаешь, сколько людям за тем столом в среднем лет?

 

 

– Да не знаю. Ну, по 26?

 

– А тебе сколько?

 

– Скоро 36.

 

– Так ты не думаешь, что они еще просто очень молодые, вот и смеются? Может, у них вообще рефлексивного аппарата нет.

 

– Ну да, рефлексивный аппарат, умноженный на время жизни, увеличивает твою скорбь. И сейчас я борюсь со скорбью. Но, тем не менее, это не мешает мне немного завидовать тем, кто не живет в этой скорби постоянно.

 

 

 

 

 

 

 

– Ладно, я тоже им немножко завидую. Сидят такие молодые, в модных куртках, прямо бесит. Давай про взрослую тему, про развод.

 

– Умерла наша общая с женой кошка, которую мы заводили, когда съехались. Помню, тогда получил зарплату, принес котенка, купил лоток, ну всякие там штуки — миски, корм, игрушки. Жила кошка у нас девять лет. Мы узнали, что она неизлечимо больна, за два-три месяца до того, как разошлись с женой. Через пару месяцев после того, как разошлись, кошку пришлось усыпить. Это знаешь, как символ прямо...

 

– Если бы такое было в книге или фильме, мы бы сказали: ой ну фу, что за пошлость, нельзя было что-то получше придумать?

 

– Ну! Вообще, после своего опыта психотерапии я могу сказать, что настоящая жизнь – это не внешние факторы, а внутренние. Это когда ты получаешь эмоции. И когда жизнь идет и меняется. Мой развод – это настоящая жизнь, потому что люди страдают, радуются, сходятся и расходятся. Ненастоящая жизнь – это когда ничего не происходит, и ты ничего не делаешь. Вот даже мой канал про вино – это настоящая жизнь, он влияет на винную культуру Беларуси. Как пишут в учебниках по сценарному мастерству, что с героем может произойти все, что угодно. И вот это ощущение, что со мной может произойти все, что угодно, это и есть настоящая жизнь.

 

– Не, ну мне нужна картинка, прямо как из фильма, понимаешь. А то так непонятно. Это хорошо звучит, наверное, в кабинете психотерапевта, но плохо в интервью. У тебя книга суперкиношная, там готовый набор сценок, ты мне сценкой из фильма и расскажи.

 

– Ну, это был бы такой мамблкор. Человек ходит на работу и в бары, живет и мечется. И вот я бы нарезал сценок, трогательных, абсурдных, что он живет, как умеет.

 

– Ты меня извини, что я тебя доканываю, у меня свои интересы. Но это же не кадр и не сценка. Ну вот Булгаков, например, всегда счастье одинаково обозначал: зеленый абажур, бархатная скатерть, цветы в доме. И мы понимаем, что у людей все хорошо.

 

– Может, я сам для себя это еще не сформулировал. У меня был кадр про уютную жизнь. Была женщина, были здоровые кошки, оживленная квартира, закатки, мы смотрели сериалы за ужином. И вроде это кадр идиллической жизни, но, блин, что-то там абсолютно не то было... Сейчас я иногда по этому домашнему уюту скучаю. Вот пять лет назад был красивый кадр про мою жизнь: купили квартиру, вышла моя книга, пробовал много разного вина...

 

 

– Казалось бы: ну что может быть лучше, да?

 

– Оказалось, что ничего! (Заливисто смеется). Сейчас я занят каждый вечер – то дегустации, то интервью, то в кино иду. Когда прихожу домой, квартира грязная, неубранная, дома же не бываю, в двери на кухню нет стекла, которое я уже, наверное, никогда не вставлю, и ко мне бросается наперерез кошка, которая по мне соскучилась, я взял ее себе после смерти Марлы. И я грустно глажу эту кошку и говорю ей: ты моя самая любимая кошка. Сейчас у меня помешательство на внешних символах уюта, то есть мне хочется окружить себя котами. Вот в апреле взял эту кошку себе, брал кота на передержку. Там такой кот Сёма был, его хоть к ране прикладывай! Он всегда мурчал, всегда на мне спал. Можно даже приплачивать, чтобы с таким котом пожить! Я как будто думаю, что чем больше котов, тем уютнее. На самом деле это не так абсолютно: вся радость от котов – в том, что тебе есть, с кем их обсудить.

 

Сложно сказать про счастливую картинку после 30-ти, потому что в 36 тебе внутри все еще может быть 28, как будто время остановилось. Как будто все росло, росло, а потом раз – и перестало. Как будто 24 года отличались от 27, а потом все стало одинаковым. 30 или 34 – мне это ничего не говорит, какие-то цифры. После 30-ти хочется чувствовать, что ты все еще нормальный и актуальный для этого мира. Что ты все еще нравишься молодым женщинам, что ты еще не дед.

 

   

 

 

 

 

 

– У тебя в книге постоянная идеальная картинка, что после работы сотрудники должны спускаться из офиса в бар и весело там сидеть с пивом. Сейчас ты передо мной сидишь с ведром, из которого торчит вино. Как так получилось? Даже по статистике Белстата белорусы очень уважают пиво и почти презирают вино.

 

– Смотри, какая история. Я всегда любил и пиво, и вино, но ни в чем не разбирался. Тогда еще здоровье позволяло смешивать пиво и вино в один вечер, больше я так не делаю. Мне друзья подарили сертификат на обучающую винную дегустацию, я сходил и понял: вино же все разное! Потом вечером пошел в магазин и купил три бутылки вина, чтобы дома распробовать. Просто был мир, дверь в который была для меня закрыта, вдруг приоткрылась, хлынул свет...

 

– Прямо свет? Люди так про клиническую смерть обычно рассказывают.

   

– Ха-ха, ну да, я вышел на свет из тьмы! До этого я был в паре винодельческих стран, во Франции и Испании, меня окружало море вина, но я покупал полную ерунду. Вино в принципе гораздо более тонкий и глубокий напиток, чем пиво. Пиво – это перфоманс, инсталляция, что-то быстро живущее. А вино более сложное – важен и климат, и почва, и мастерство винодела. Если у пивовара что-то не получилось, он может переварить все заново. А у винодела, если год плохой или накосячил он, значит, все пропало. В вине больше драмы и экзистенциальности, оно же рождается, живет и умирает, почти как человек.

 

– Слушай, ну пиво же в целом низкий жанр.

   

– Я не совсем с этим согласен. Хотя у меня есть винный чат моего канала, иногда после него захожу в пивные чаты. Уровень дискуссии, ну не знаю, как ты после Сорбонны попал в ПТУ. В винном чате даже большинство на вы. Чтобы полюбить пиво, необязательно обладать большими знаниями, ты можешь его просто пить. Вино – это в целом про познание мира, природы и себя. И вино стоит дороже. И люди, которые пьют вино в нашей стране, в большинстве своем достаточно успешные и состоятельные, потому уровень культуры у них часто выше. При этом пивная тусовка все же более активная, спонтанная, в ней больше драйва настоящей жизни.

 

– А что ты узнал про себя?

   

– Оказалось, одна моя ноздря не чуствует запах. Узнал, что я могу оказаться в кругу богатых людей. Иначе я бы с ними не встретился и не мог общаться. А вино, условно говоря, объединяет того, у кого на вечер есть 27 рублей на бокал вина, и того, кто сегодня может спокойно потратить 270 рублей. Это никакое не достижение, не повод для гордости. Просто когда я начинал пить вино, меня окружали только мои друзья – бедные писатели и поэты. А теперь я знаю людей, которые ездят по винодельням и открывают бары, это расширяет мои границы познания мира.

 

Вот сейчас владельцы одного минского винного бара открыли частную школу, увлеклись образованием и современными методиками. До этого они отдали детей в частный детский сад. Сад стал банкротиться, и эти люди сказали: чтобы детей не переводить, мы этот детсад купим. Сейчас все шутят, что, когда их дети вырастут, они создадут частный университет.

 

Сначала вино объединяет, но потом все рано или поздно находят кого-то близкого по социальному статусу. Несколько лет назад отдельный винный кружок Минска мог состоять из владельцев винных баров и детсадов, суперюристов, работников винных импортеров и мелких клерков типа меня, которые всей душой полюбили вино. Сейчас винный мир Минска – это уже большой круг, там есть любые люди: состоятельные находят тех, с кем они встречаются за границей и ездят по винодельням, я себе нахожу тех, с кем могу покаламбурить текстами песен «Гражданской обороны» и пригласить домой, где у меня стекла в двери нет.

 

 

 

 

 

 

   

 

– Слушай, ну вот писатели, когда пишут свои книжки, часто хотят славы и любви. У тебя вышла очень хорошая книжка про работу в офисе, но мы же понимаем, что ее могли бы хвалить побольше и читать посильнее, она могла быть намного популярнее. И ты после этого решил, что ну хорошо, вот будет блог про вино, потому что так тоже можно получить славу и любовь, да?

 

– Понимаешь, качество любви к книге и блогу разное. Привязанность, которая рождается во время чтения книги, гораздо глубже. Другое дело, что мир сильно ускорился, много всего выходит, что борется за внимание человека: его любимые сериалы, его любимые подкасты и вебинары. И у тебя с твоей книгой есть только маленькая нишенька. Иногда книга нужна только для того, чтобы прийти на встречу выпускников и сказать, что у тебя уже две книги. И все такие: вау, ого! Хотя никто ни одну из них не читал. А блог – это быстрый способ получить обратную связь, славу и любовь. И это дает адреналин и эндорфины. В чате моего блога общаются люди, находят какие-то компании. Там сидят импортеры, рассказывают о своем вине, повышают спрос, все мигом распродают. То есть я тот человек, который меняет картину винного мира Минска. Это странно, потому что всего год-полтора назад я таким человеком не был.

 

Так вот, мир так быстро меняется. Вон Оксимирон. Недавно ты бог и король русского рэпа, а сегодня ты какой-то уже старпер, который ничего не может написать. И постоянно на смену приходят молодые. Вот Фейс. Записал альбом, был в топчике. И то и его уже как-то не слушают молодые, это так странно, хотя ему всего 21 или 22. А он уже выпал из какой-то обоймы. Хорошо, если ты в свои годы, как Оксимирон, достиг статуса и денег, и ты можешь просто быть божественной фигурой для каких-то людей, ты уже все сказал и все получил. А если ты не Оксимирон, все равно приходится жить. Просто вроде можешь думать, что ты знаешь все, но есть какие-то приложения, которые у меня даже не установлены, и я не знаю, о чем они. Какой-то Тикток есть, в котором что-то происходит...

 

 

– Так он же совсем для детей!

 

– Ну да, ну в том-то и дело! Какие-то ютюберы есть для детей. Даже Влад Бумага кому-то нравится! Я вообще не могу смотреть видосы. Я вырос на текстах. Видосы – кто их смотрит? Это же как телек смотреть!

 

– Не, ну современные ютуберы намного быстрее, чем телевизор, у них же дикий монтаж.

 

– Ну, быстрее, но все равно они требуют слишком много внимания к себе. Я просто не понимаю смысла... Когда написали, что куча людей пришла на встречу к Владу Бумаге, потом он ночевал там где-то, другой российский блогер какие-то бабки бабкам раздавал... Боже, что там вообще происходит, в этом ютюбе?

 

– Ну если бы тебе было 10, что бы ты смотрел?

 

– Ну, не знаю. В 10 я смотрел телевизор. Еще я смотрел Дудя. Хуже всех там был Олег ЛСП. Это было очень неловко. Он специально не помыл посуду. Заставил всех разуться, хотя обычно в передаче все в обуви сидят. Но он решил показать такой белорусский порядок – все в носочках сидят. Семки какие-то везде лежат... Это все наигранно.

 

– А ты не думаешь, что он так и живет?

 

– Не думаю. Я вижу, как он это все преподносил. Он хотел сказать: «Все благоговеют перед Дудем, все бы квартиру убрали. А я не уберу! Вот я такой! Я панк! Я семки вот тут рассыплю!» Он специально! Ну, он же белорус. Мы видим его душу.

 

  

 

 

 

– Про что ты пишешь новую книгу?

 

– Ну это книга, как и все мои книги, о том, что что-то не так, как ты хочешь. Всегда мир вмешивается в твои желания и всегда все не так (хохочет). Примерно все то, о чем поет «Петля Пристрастия», только с шутками. Ну просто я в целом пессимист. Хотя подруга Катя обычно смеется и говорит: «Ой, Кирилл, извини, ты такие грустные вещи говоришь, но это так смешно!»

   

– Ну скажи еще что-нибудь грустное.

 

– Однажды в выходной я проснулся, увидел сторис какую-то в инстаграме, что в моем районе пропала кошка. И я решил, что я должен ее найти. Вышел и 40 минут ходил вокруг какого-то детского садика, где ее видели. Я живу в районе, где всегда куча котов, но тогда я не встретил ни одного кота! Все спали, наверное. Я читаю все объявления о пропаже котов. Во мне живет какая-то наивная мечта найти потерявшегося кота и вернуть его домой. То есть моя жизнь сейчас – это работа, вино и кошки.