Практически голая женщина и еще 5 компаньонов на выходные

Фильм «Истории семьи Майровиц»

Режиссер Ноа Баумбах

В новом фильме Ноа Баумбаха, короля меланхоличных комедий про довольно противных представителей американского среднего класса, главную роль Дэнни Майровица исполняет Адам Сэндлер, нервный и неприкаянный как никогда прежде, но всё-таки каким-то алхимическим образом сохраняющий свою непринужденную обаятельность. Дэнни переживает что-то вроде переходного периода в своей непримечательной жизни: пока его жена ходила на работу, он занимался воспитанием дочери; теперь же, после развода с женой и отъезда дочери в колледж, Дэнни не придумывает ничего лучше, чем приехать погостить к своему деспоту-отцу (аутистичный Дастин Хоффман в роли катастрофически недооценённого, по крайней мере, по его собственным словам, скульптора-авангардиста). На противоположном побережье живёт его куда более успешный брат Мэтью (завершающий самый полный в истории кино комплект из невротичных еврейских актёров Бен Стиллер), чей скорый визит не может не обернуться болезненным катарсисом для семьи, преследуемой неврозами 30-летней давности.

Травмы детства, нанесённые отцом-харизматиком, и инфантильные герои были драматургической основой великой «Семьи Тененбаум» ближайшего соратника Баумбаха Уэса Андерсона. Кино про семью Майровиц вполне можно рассматривать как издёвку над искренними идеалами Андерсона, но издёвку не злую, а грустную и необязательную, мгновенно испаряющуюся после просмотра, несмотря на многословность и сложность повествования. Про отцов Баумбах говорил понятнее и увлекательнее в «Кальмаре и ките», про маниакальную депрессию – в «Гринберге», про меланхолию социальной лестницы – в «Госпоже Америке». Пускай это и звучит как приговор для Баумбаха-сценариста, но кино в целом таки оказывается в выигрыше, не только засчёт своих чудесных, по-настоящему грустных перформансов, какие могут выдавать только комедийные актёры, но и засчёт тёплого солнечного света, заливающего кадры руки оператора Робби Раяна («Аквариум», «Американская милашка»), и щемящих клавишных нот композитора Рэнди Ньюмана, как будто бы переквалифицировавшегося на время из композитора «Pixar» в композитора «Ghibli».

Н. Л.

 Сериал «Happy Valley»

Если посмотреть на фильмографии больших мастеров саспенса нашего времени (Стивена Содерберга, Киёси Куросавы), то становится очевидно, что они слишком часто тратят своё формальное мастерство на откровенно второсортные сценарии. «Real» и «Creepy» Куросавы поставлены изумительно, но практически не работают из-за идиотских твистов и совершенно плоских персонажей; «Side Effects» и «Haywire» Содерберга – формалистские шедевры, в которые практически невозможно искренне влюбиться, так как они состоят из какофонии нагроможденных друг на друга жанровых тропов. Несмотря на это, на вопрос «насколько вообще важен сценарий в жанровом кино?» многие синефилы ответят, что вообще не важен, что кино – это в первую очередь визуальный медиум и далее по списку. Это звучит убедительно ровно до тех пор, пока не встречаешь мастерски написанное жанровое произведение, снятое совершенно прозаически и при этом добивающееся более глубокого погружения и вызывающее больший эмоциональный отклик, чем половина фильмографии именитых мастеров. Речь идёт о сериале «Happy Valley», созданном ветераном мыльных опер и детских передач Салли Уэйнрайт, достигшей за годы работы на британском телевидении просто-таки пугающего мастерства.

В первом сезоне Уэйнрайт расписывает по-хорошему лихой и в то же время абсолютно логичный сюжет об одном похищении, которое пошло до ужаса не так, с тихой английской провинцией в качестве своего прозаического сеттинга. Постановка серий здесь в лучшем случае компетентная, но и стандартного ремесла, соответствующего современным жанровым стандартам, оказывается вполне достаточно, чтобы создать на малом экране нешуточное напряжение. Во втором сезоне триллер оборачивается детективной историей, приковывающей к экрану благодаря искусному развитию персонажей, включая не только главную героиню, но и жертву, и даже злодея из первого сезона. При этом от харизматичной главной героини сериала, сержантки Кейвуд в исполнении чудесной Сары Ланкашир, буквально невозможно оторвать взгляда. Она действует профессионально, разговаривает живо и при этом совмещает службу с непростой семейной ситуацией. Актриса Ланкашир так же, как и сценаристка Уэйнрайт, начинала в бесконечных мыльных операх, но в этой роли производит впечатление чуть ли не более интересной женщины, чем её героиня.

После просмотра «Happy Valley» не получается избавиться от ощущения, что несомненно более кинематографичный сериал «Top of the Lake», так же выходящий на BBC и рассказывающий о женщине-детективе, растрачивает таланты своих исполнителей на дурацкий карикатурный сюжет. Говоря словами культового продюсера низкобюджетных хорроров Ларри Фессендена, «Top of the Lake» – это идеи категории «Б» в продукции категории «А», в то время как «Happy Valley» – это идеи категории «А» в продукции категории «Б».

 Н. Л.

Игра «Echo»

Небольшая блондинка просыпается после столетнего сна сразу с отличной укладкой, только чтобы обнаружить, что робот-автопилот завез ее космический корабль к какой-то совершенно пустынной планете. Планета представляет собой бесконечную паутину многоуровневых и уходящих вниз на десятки километров дворцов (колонны, изразцовые камины, изящные стулья вдоль стен – и так сотни тысяч раз), которые управляются некой постоянно перезагружающейся системой с непонятными целями. Ну как непонятными – чуть присмотревшись к девушке, система начинает штамповать ее клоны, которые, едва завидев ее, норовят убить.

Одним из замых забавных несюжетных поворотов последней «Metal Gear Solid» был момент, когда солдаты на блокпостах, будто узнав от выживших сослуживцев о вашем недавнем рейде на соседний блокпост, где вы положили семь человек выстрелами в голову, надевали пуленепробиваемые каски. «Echo» выстраивает вокруг этой остроумной механики всю игру. Как и в любой стэлс-игре, вы можете красться мимо не слишком внимательных врагов, можете отстреливать их по одному или скопом, можете пробегать через опасную комнату, скрываться за дверью, перемахивать через стеночку – только нужно быть готовым, что после очередной перезагрузки системы все эти действия будут уметь делать и все ваши многочисленные враги.

К головоломке каждой отдельной локации (где-то лучше двигаться по стеночке, где-то – валить своих скучковавшихся двойников из пистолета) добавляется азарт угадывания, каким из своих умений лучше не пользоваться, чтобы не огрести лишнего на следующей локации. Если вы любите стэлс-игры, то «Echo» не стоит пропускать, ну а если не любите, то, как ни странно, поразительно пугающие и странные декорации вместе с удивительным и удивительно страшным ощущением, что каждый раз не разработчики, а ты сам убиваешь себя собственными руками – вполне достаточный повод все-таки попробовать по всем этим анфиладам и залам побегать.

А. С.

 Статья про лучший электронный альбом современности

На следующей неделе исполнится десять лет со дня выхода альбома «Untrue» британского электронного музыканта Burial. Альбом этот сразу был принят с восторгом как публикой (ну если смириться с тем, что круг потенциальных слушателей мрачной танцевальной музыки не бог весть какой большой), так и прессой, а с годами прочно закрепился в положении одного из лучших и своего десятилетия, и текущего столетия вообще. Отталкиваясь от многочисленных находок «Untrue», нашли свой стиль Джеймс Блэйк и множество других изначально чисто танцевальных продюсеров, без кроссгендерных вокальных сэмплов Burial певец Энтони вряд ли превратился бы в певицу Энони так легко, да и все остальные прославившиеся за прошедшие десять лет продюсеры, вероятно, не так легко нашли путь к сердцу прежде электронную музыку не слушавших людей, если бы «Untrue» вдруг не склеил в сознании целого поколения дабстеп и пост-панк.

Обо всем этом и многом другом рассказывается в обширном эссе уже появлявшегося у нас тут на прошлой неделе журналиста Саймона Рейнольдса. Рейнольдс соединяет прекрасное понимание внутреннего устройства музыки Burial с изумительным знанием ее контекста и легко объясняет, почему правда важно знать, какое большое значение для артиста имел тустеп гэридж (именно оттуда в его треках женственные вокальные сэмплы), почему названия треков альбома стоит читать внимательно и прочее в таком духе. Как любой по-настоящему хороший текст о музыке, эссе одинаково хорошо подходит и для тех, кто вот только что узнал об альбоме – Рейнольдс дает множество подсказок и ассоциаций, которые сильно сократят дорогу к удовольствию от прослушивания, – и для тех, кто знает его наизусть. Такие люди смогут задуматься о том, что тоска, разлитая по альбому, – это, возможно, печаль по неслучившемуся британскому социализму, и, что, в сущности, у Дерриды были на этот счет прекрасные строки. Не бойтесь, строки Рейнольдс тоже за вас уже выписал, самостоятельно ничего вспоминать не придется.

 А. С.