Стыд, слава и еще 4 развлечения на выходные

Warner Music Russia

Время в поп-музыке летит так быстро, что дух захватывает. Всего летом 2019-го первый сольник московского рэпера Арсения Несатого под псевдонимом Saluki заставлял с придыханием, не вполне веря своему счастью, вполголоса говорить, что, чем черт не шутит, возможно, на русской рэп-сцене появился битмейкер не хуже Скриптонита и наследник Pharaoh, сполна оправдывающий все надежды, которые на того возлагались. И вот лето 2021-го. Pharaoh встречается с блогершами из нулевых и в художественном смысле более-менее не существует. Saluki чуть не впритык со Скриптонитом выпускает альбом вскладчину с дублем Скриптонита Юрием Дробитько, поменявшим, пока ехал из Павлодара в Москву, ник с Юрика Четверга на 104. Альбом Скриптонита «Свистки и бумажки» – традиционно чуть слабее предыдущего его альбома, но в целом по-прежнему хорошо звучит и легко слушается. Однако, ну невозможно найти ракурс, с которого «Стыд или слава» не был бы его во всем и заметно лучше.

Да, Несатый даже при помощи флегматичного Дробитько и рядом не подбирается к буквально эпическому сонграйтингу «Дома с нормальными явлениями» и «Уробороса» – его песни по-прежнему собираются как даже не мозаика, а во что-то вроде калейдоскопа, где яркие стекляшки приставляются друг к другу, не чтобы, когда отойдешь, собраться в одну картину, а просто так, чтобы голова кружилась, пока следишь за их сменой. Да, в содержательном смысле обоим рэперам сказать по-прежнему (сольно 104 в прошлом году выпускал тоже замечательный «Кино Без Сигарет») совершенно нечего. Все, что может и хочет сказать Saluki, это «Мама вырастила миллионера / И мне не нужно завтра ехать в  офис», ну а 104 всю дорогу сыплет смутно-понятными афоризмами вроде «Е*ло под глянец, но ты Алексей, а не Alex», из которых если что и следует, так осознание, как важно иногда уметь просто спеть «Это моя вечеринка/ Одна и та же пластинка» и не париться. Нет, в этом все еще нет никакой проблемы. «Стыд или слава» в два раза короче «Свистков и бумажек», а грувов, мелодий и глупо-забавных строчек в нем даже больше – кто от такого откажется.

Крутанем калейдоскоп. Вот певица Anikv детским голоском поет «Встаешь на заре, все еще в темноте, очень жаль, что она любит лавэ». Вот не длящаяся и двух минут «S1» первую минуту представляет собой мастер-класс нагнетания бас-напряжения перед появлением грязных, сочных ударных, а на второй минуте превращается в джаз-поп с трубами. Вот шедевры фанкового грува «Доски» и «JOOT'» обрамляют в треклисте «KELIN», взявшуюся будто не столько из подражания текущему латиноамериканскому попу, сколько из воспоминаний об ориентально-техноидном R’n’B Тимбалэнда первой половины нулевых. Вот 104 в редкую минуту ясности произносит слова, которые можно было бы выбить на его фамильном гербе: «Я есть я, мне не нужен пруф», и все это под фонящую электрическую гитару и издалека бухающие барабаны откуда-то из репертуара Jesus and Mary Chain.

Если какой-то стекляшке придавать наибольшее значение, то, пожалуй, тому моменту в открывающей «INTRO», где под подрезанный у Канье Веста госпел-сэмпл Несатый говорит: «Не считал любовь за слабость и не любил музон за сладость». Первое можно просто принять на веру за неинтересностью предмета разговора, а вот второе очевидная ложь – музыка для Несатого именно что сладость, он буквально лакомится звуками, упивается грувами и мелодиями, как младшеклассник до звона в ушах глушит стакан за стаканом холодную колу в жаркий день. Он даже выглядит, как иллюстрация к слову «сладкоежка». «Стыд или слава» – это, конечно, самый сладкий, калорийный и встряхивающий десерт русской поп-музыки первого полугодия 2021-го от двух людей, едавших всякое и отобравших для нас лучшее.

Антон Серенков

MGM Television

Пути побитого жизнью бывшего пожарного; мошенника-иллюзиониста в смешной бандане; женатой пары суровых проповедников в шляпах; стареющего гопника с реднекской причей и именем Новый Лист; школьника с лёгкой формой умственной отсталости; мексиканского полицейского-романиста; мексиканского патологоанатома-космонавта; очень красивого бородатого шерифа; английского гангстера-интеллектуала пересекаются в рамках одной криминальной истории в маленьком техасском городке. Кто-то кого-то пытается ограбить, кто-то кого-то пытается подставить, кто-то кого-то пытается убить. Но какое это имеет значение, когда зрителям предлагается провести время в столь приятной компании?

В заторможенном анти-нуаре 2019 года «Предприятие «Божий дар» сценарист и режиссёр Стивен Конрад идёт ещё дальше, чем в авангардном втором сезоне «Патриота», и вплотную приближается к изящности и условности японского театра кабуки. Почти всё действие разворачивается на длинных общих планах; актёры разговаривают монологами, как в самом литературном аниме, и двигаются, как куклы-марионетки. Есть в сериале и место юмору, но это не беспощадный юмор братьев Коэнов, а скорее что-то из категории доброго фарса Уэса Андерсона.

Спойлер: сериал закрыли прямо на клиффхэнгере финала сезона, соответствующего примерно первому акту истории. Ну как закрыли – на самом деле Конраду было предложено сделать ещё один сокращённый мини-сезон, но он заявил, что на таких условиях работать не собирается, и вместо этого запустил новый сериал, где вместо актёров-кукол уже задействовал натуральных кукол. Ну что тут сказать, для всех зрителей крайне оригинальных сериалов Стивена Конрада не стал сюрпризом тот факт, что он является ещё и самым принципиальным телехудожником нашего времени.

Никита Лаврецкий

Второй за полгода сольник Ивана Ильина фиксирует довольно неожиданный факт: Ильин – лучший, самый глубокий, интересный и смешной русский комик момента.

Вышедший под занавес 2020-го «Маленький принц» неожиданно открывал во второстепенном дэдпэн-абсурдисте Ильине оригинального и уморительного мастера импровизации. «Примитивизм» – шедевр уже состоявшегося мастера, собирающего нарочито, по-панковски, из фальстартов, сдавленного неловкого хихикания, тупняка публики, замечаний про несмешные шутки «эта шутка еще себя покажет», глупых выражений лица, сдуру ляпнутых чужих шуток и придурковатого пения под гитару идеальный, очень смешной и вовлекающий концерт.

В промежутке были сокрушительные «Разгоны», где Ильин 40 минут убирал даже Александра Малого, просто делая бессвязные замечания, а в финале спел песню про московский клуб «Капоне», лучше которой в «Разгонах» уже вряд ли что-либо будет; хаотичные появления вместе с Алексеем Шамутило на нескольких передачах (на одной опять пели про «Капоне», в другой Ильину звонила мама и просила помириться с девушкой); ну и всякое по мелочи (например, видео, где Ильин ест чизкейк перед Александром Палем).

Все это вполне готовило к тому, что, рассказав в первые три минуты концерта свои очередные не особо смешные абсурдистские шутки («В детстве я гулял по лабиринтам. Поэтому мама не знала, во сколько готовить»), Ильин встанет подбоченясь и начнет спрашивать у зала, как дела, отпускать комментарии про внешность («Как называется эта штука? Хиджаб? Нет, я про лицо. Видите, сам вспомнил»), а затем, крикнув петухом «Кстати, мы начинаем заново, мне не понравилось, как первые четыре шутки зашли», по-монтипайтоновски, действительно, сделает дважды рассказанные шутки в два раза смешнее. Но в какой момент Ильин стал человеком, который может зарифмовать визуальную фейковую наивность пестрых картин Пиросмани, будто бы от обратного возвращающих зрителю безыскусностью ту радость живописи, которая теряется при слишком хорошей технике, с собственной спотыкающейся, разлагающейся на базовые элементы (Ильин в разные моменты буквально учит публику кричать браво, хлопать и подносить цветы), чтобы в конце собраться в красивое и свежее целое комедией? Как «концерт», осмысленное и связное художественное высказывание, «Примитивизм» – лучший русский стендап-концерт в истории, превращающий все предыдущие потуги комиков сгруппировать материал во что-то целиком связное в детский сад.

Как справедливо замечает, например, стендап-критик Илья Якямсев, собственно, стендап, смешное рассказывание смешных шуток Ильиным в лучшем случае вызывает хихикание. Поэтому, конечно, полезнее для всех было бы держаться в отношении Ильина максимально общего слова «комик». Его подлинный талант – импровизация и физическая комедия. Дедпэн Ильина проделал такой большую путь всего за пару лет, что теперь вызывает в уме сравнения не с Чапаряном или даже Озолиным, а скорее с пиковым Алексеем Щербаковым или уже прямо Юрием Никулиным. Ильин уморительно стоит, невозможно смешно разговаривает, а когда начинает петь (как золотой Щербаков – это Щербаков регистра «Все большую популярность набирает такое новое модное молодежное явление, как кальян в рюкзаке», так золотой Ильин – это Ильин с гитарой), то доводит до слез любой зал. По здравому размышлению, все перечисленное каких-то полвека назад называлось словом «клоун», и Ильин, инстинктивно чувствуя это, едва достигнув нынешней формы, сразу сгруппировался с более конвенциональным стендапером Шамутило в вариацию классического циркового дуэта белый клоун / рыжий клоун.

Очевидно, что «стендап» сейчас объединяет вообще всю комедию, с которой можно в одиночку выступать на сцене перед публикой, и ставить Ильину в вину, что в его палитре текстовая составляющая шуток не самая яркая краска – бессмысленно. Не в цирк же ему идти. Как и пиковый Щербаков, Ильин в своей нынешней форме может рассмешить вообще любого и в любых обстоятельствах. Как и Юрий Никулин, он, будь в современном российском кино режиссер калибра Германа-среднего, легко мог бы сыграть драматическую роль в специально под него снятых «Двадцати днях без войны». «Примитивизм», в общем, прекрасно показывает и то, и другое.

Антон Серенков