Каникулы во Франции и еще 4 развлечения на выходные

Memory Music

Бартиз Кокс-младший подобрал словечко «странный» в старших классах. Как-то раз посреди особенно депрессивного периода он выпил столько снотворного, сколько нашел в комнате, и лег спать с целью больше не просыпаться. Когда наутро он обнаружил себя живым, то просто оделся и пошел на футбольную тренировку, и только мама в дверях сказала ему: «Ты чего-то странно сегодня выглядишь».

Его мама была оперной певицей, и по утрам по дому вечно плыло облако ее распевок под фортепиано. Отец Кокса, Кокс-старший, служил в армии, был набожным человеком и из нехристианской музыки делал исключение только для фанка 70-х, так что к маминому пению добавлялись батины бобины с Джорджем Клинтоном. По выходным, пластилиновый, с самооценкой на уровне плинтуса, Кокс ходил в ничем не примечательный музыкальный магазин где-то там у себя на оклахомщине, чтобы пожилой немногословный белый кантри-музыкант на кассе научил его играть на гитаре. Если добавить к этому, что после учебы Кокс пожил в Бруклине начала 10-х, а на работу устроился белым воротничком в какую-то негосударственную социологическую контору, то звук его дебютного альбома «Live Forever», который он выпустил под псевдонимом Странный Бартиз, можно даже не описывать, все и так ясно.

«Live Forever» – это, действительно, пластилиновый, фейковый (он звучит, как будто записан группой, хотя никакой группы у Кокса нет) американский инди-рок образца конца нулевых – начала десятых, с некоторым загибом в сторону модной тогда электроники (песня «Flagey God» представляет собой забавный ту-степ в духе совместных записей Burial и Тома Йорка), но при этом сделанный не просто черным музыкантом, но музыкантом, понимающим силу традиционно черных жанров. Уже в таком виде, чисто как причудливый человеческий документ альбом был бы замечателен, но Кокс, вынашивавший некоторые песни с альбома добрый десяток лет, еще и принес с собой несколько замечательных мелодий.

Великолепные жанровые гибриды «Mustang» и «Boomer», соединяющие напористую гитарную меланхолию The National (в начале года Кокс выпустил мини-альбом каверов на The National, он фанат группы) и комическую грувовость не то бум-бэпа, не то прямо уже Parliament времен «Flash Lights» легко поставить на одну доску с недавними шедеврами Ива Тюмора с его «Heaven To A Tortured Mind». В песнях Кокса нет магического, будто всегда подразумевающего нечто большее, чем было сказано, второго дна Тюмора, это просто изумительный и чрезвычайно оригинальный в исполнении, хоть и совершенно предсказуемый в своей сути инди-рок, но разве ж этого мало. «Stone Meadows» сделана вообще без изысков, но хорошая мелодия и мощный красивый голос Кокса и ее делают замечательной, бониверовская «Far», опять же, чисто за счет пения Кокса становится интереснее и гибче, чем если бы ее пел белый инди-рокер, и даже откровенно проходную «Fallen for You» Кокс вывозит просто тем, что использует приемы равно и слезоточивых белых инди-групп, и могучих черных соул-певцов.

Сейчас Кокс, вечный раб своего окружения, очарован Black Lives Matter, раздает интервью о том, как много для него значит черная музыка и как он в гробу видал засилие белых, не понимая, что для любого иностранца его собственная музыка звучит не как черная или белая, а как моментально узнаваемая американская, а его «Live Forever» – конечно, один из самых симпатичных именно американских альбомов года.

Антон Серенков

Абделатиф Кешиш

Знойное лето 94-го. Симпатичный, но скромный студент-медик Амин прибывает на каникулы в родной курортный городок на юге Франции. Днём смотрит кино, фотографирует, думает над киносценарием, а потом, как кино, уже смотрит на флиртующего с несколькими девушками сразу двоюродного брата Тони. Тони и Амин проводят время между пляжем, семейным рестораном и ночным клубом, есть здесь и подруга детства, и новая знакомая, которые нравятся самому Амину; но всё равно весь фильм будущий, надо думать, кинорежиссёр проводит за увлекательным четырёхмерным смотрением по сторонам.

Режиссёр Абделатиф Кешиш, получивший Золотую пальмовую ветвь за остросоциальную мелодраму «Жизнь Адель», в своём следующем фильме «Мектуб, моя любовь» решил полностью отказаться от всяческой, собственно, драматической составляющей. В «Мектубе» едва заметным пунктиром очерчено несколько мелодраматических линий, но само действие полностью состоит не из актов, кульминаций, конфликтов и поворотов, а из протяжённых эротических портретов, пустопорожней пьяной болтовни да ленивого отпускного шатания (на удивление, это эротическое по сути кино обходится лишь одной сценой секса в самом начале). И всё это Кешишу удаётся блестяще: сексуальное изображение красивых юных женщин проходит ровно по границе пошлости; ручная камера парит и дрожит с изяществом, доступным лишь прирождённому кинематографисту; три часа гиперреалистичного слежения за чужими каникулами по итогу пролетают на одном дыхании. Невероятно, но факт.

«Мектуб, моя любовь» – это большая удача, редкое кино-эксперимент, в котором художественный риск полностью оправдался. Но режиссёр Кешиш продолжил играть по-крупному и снял сиквел («Мектуб, моя любовь: Интермеццо»), в котором сделал попытку воссоздать самое сладкое лето юности с ещё большей степенью рискованного гиперреализма (если первый «Мектуб» за три часа показал примерно неделю из жизни героев, то второй те же три часа проводит за одной бесконечной сценой танцев в ночном клубе). Объективно говоря, этот новый риск себя и близко не оправдал («Интермеццо» вошло в историю как чуть ли не самая провальная премьера в истории Канн; кинокомпания Кешиша после этого успела обанкротиться), а вот оправдал ли он себя с художественной точки зрения, покажет только время (тем более нас ждёт ещё и третья часть). Важно здесь лишь то, что Абделатиф Кешиш, снова и снова идя на художественный риск, работает не в угоду собственных карьерных амбиций, а на благо искушённого зрителя и новизны его эстетических впечатлений. Ну то есть прямо на вас.

Никита Лаврецкий

Revolution Films

Британские комики Стив Куган (успешен в Голливуде; признаётся, что больше всего в жизни гордится семью «БАФТАми») и Роб Брайдон (успешен в британских телевикторинах; больше всего гордится своими пятью детьми) отправляются в гастрономический тур по очередной европейской стране (после Северной Англии, Италии и Испании наступила очередь Греции – Куган приглашает Брайдона повторить путь Одиссея; Брайдона сильнее всех достопримечательностей впечатляет деревня, в которой снимали мюзикл «Мамма Миа»), во время которого успевают не только пообедать в десятке лучших ресторанов, но и посоревноваться в пародиях на Тома Харди в роли Бейна и всех видах уморительно утончённой пассивной агрессии, направленной друг на друга.

«Поездка в Грецию» – это четвёртая аналогичная «Поездка» за десять лет, и это было бы раздражающее обстоятельство, если бы только сериал не сохранял такой восхитительный ритм и тон, а авторы не демонстрировали обаятельную самоиронию; на пресс-конференции Стив Куган так описывает четвёртый сезон: «Я бы сказал, что нужно выходить из игры, пока ты впереди. Но тогда бы нам стоило закончить ещё на третьем сезоне».

Высочайшее искусство самоуничижения без идиотничания 

Сложности с телепроизводством в условиях пандемии сделали драматургию, состоящую исключительно из человеческой речи, самым естественным вариантом момента: едва ли что-то более сложное возможно экранизировать через «Zoom». Летом на BBC вышел сериал «Staged», в котором британские артисты Майкл Шин и Дэвид Теннант с горем пополам репетировали спектакль на удалёнке, а их мета-диалог неловким образом балансировал между «народным» юмором, отсылающими к карантинному быту, и лжескромными фамильярностями. В начале осени на HBO показали телефильм «Coastal Elites» в котором, как и полагается американцам, голливудские звёзды декламировали на веб-камеру острополитические монологи по мотивам последних известий. В этой связи очередная «Поездка» выглядит прямо-таки недосягаемым эталоном того, как из обычного застольного разговора двух мужчин сделать что-то сильно большее, чем подкаст. И дело здесь вовсе не только в окружающем мужчин food и scenery porn.

Во-первых, балансировать между исключающей зрителя профессиональной фамильярностью и, наоборот, всем понятной комедией наблюдений Кугану и Брайдону удаётся лучше кого-либо: на экране они снова демонстрируют высочайшее искусство самоуничижения без идиотничанья и мастерство исключительно обворожительного словесного бодания. Во-вторых, режиссёр Майкл Уинтерботтом при помощи великой музыки Майкла Наймана продолжает ушло обрамлять эти диалоги в полноценную драму старения, и заканчивает последний сезон, пожалуй, на самой трагичной и экзистенциальной ноте.

Никита Лаврецкий

Fantagraphics

Сэйити – обычный японский школьник, в меру жизнерадостный, относительно неловкий, довольно наивный. У Сэйити есть обычная японская мама по имени Сэйко, нежно его целующая и обнимающая, а также ревниво и жестоко отбивающая Сэйити от врагов вроде двоюродного брата и влюблённой одноклассницы. Погодите, Сэйко – это, кажется, не совсем обычная мама.

«Кровавый след» – хичкоковского толка хоррор, в котором главным злодеем-психопатом является нежная и милая мама главного героя. Постараемся обойтись без лишних спойлеров и скажем лишь, что по степени чистого шока и увлекательности эта манга оставляет большинство своих печатных и кинематографических аналогов сильно позади. Дело в том, что мангака Осими Сюдзо владеет секретами ремесла, позволяющими сделать комиксное повествования самым эффективным вариантом, чтобы загнать экзистенциальный ужаса прямо под читательскую кожу и поддерживать саспенс на сверхдлинной дистанции.

С невозможной в кино степенью подробности Сюдзо пережёвывает в десятках глав навязчивые идеи, параноидальные мысли и психологические травмы героев (да, выдающемуся режиссёру Хироси Нагахаме ранее удалось перенести это психологическое безвременье в великой экранизации манги «Цветы зла» – но это скорее исключение из правил); с невообразимой в литературе описательной точностью рисует портреты лиц героев на целые страницы в их самые исступлённые и удручённые моменты (в случае с аниме «Цветы зла» гениальный режиссёр Нагахама смог передать эти лица на экране лишь при помощи живых актёров и техники ротоскопирования).

Стоит уточнить: «Кровавый след» – не великий экзистенциальный комикс о подростком страдании, как лучшие работы Инио Асано, а скорее крайне эффективная жанровая работа. Но и это дорогого стоит – увлекательнее чтива для текущего момента трудно найти, благо, и манга эта, судя по всему, приближается к развязке.

Никита Лаврецкий

Funselector Labs Inc.

Мир спорта, соревнований всех со всеми во всех возможных комбинациях – то есть мир, в котором мы живем, – кажется нам данностью, чем-то само собой разумеющимся и бывшим всегда. Однако он таковым не является. Маленькая инди-игра «Art of Rally» берет на себя работу объяснить не столько даже в картинках и фактах (хотя в игре остроумно-дотошно, учитывая, что разработчикам не по карману покупка лицензии на изображение реальных автомобилей, показаны и десятки машин, и есть некоторая википедийная справка), сколько в ощущениях и впечатлениях историю развития ралли – таких гонок, где трассы прокладывают прямо по обычным асфальтированным или грунтовым дорогам – от 60-х и до более-менее нынешнего состояния.

В игре несколько, так сказать, биомов (Норвегия, Сардиния, Япония, Германия и еще зачем-то ни рыба, ни мясо – Финляндия), разбитых на сотни трасс долгой и довольно монотонной (вы ни с кем не соревнуетесь во время езды и даже время относительно результатов ботов или других игроков из интернета узнаете, лишь доехав до финиша) кампании. После каждой гонки открывается новая машина и, что важнее, раз в десяток-два заездов, эти машины более-менее обнуляются: «Art of Rally» заставляет пережить изменения в правилах серий ралли насчет характеристик автомобилей участников на своей шкуре и, привыкнув к одной машине в 1970-м, вы на ней никуда не поедете в 1985-м.

Физика сделана так, что шальной угар выходит даже на пустом месте и даже у самого трусливого водителя 

Физика сделана так, что шальной угар выходит даже на пустом месте и даже у самого трусливого водителя. На каждом повороте не скинувшая до совсем уж предела скорость машина идет юзом, от половины придорожных кочек – взмывает и, перекульнувшись, приземляется обратно на трассу. Такого добра было много и на реальных ралли, за то их, собственно, и любили, только в игре каждый вылет кубарем с отвесной скалы в пропасть заканчивается, после короткого затемнения, снова на трассе всего-то с потерей пяти секунд, а каждый наезд в толпу гурьбой толкающихся на обочине болельщиков-параллелепипедов приводит не к смертям, как это было в реальности, а вообще ни к чему не приводит – параллелипипеды болельщиков в «Art of Rally» сделаны из картона что ли и моментально отбегают от колес мчащей хоть бы и на ста пятидесяти километрах в час машины.

Для тех, кого все это не привлекает в серьезных симуляторах, «Art of Rally» сделана попросту поразительно красивой. Ее лоу-фай графика за счет отказа от вырисовывания деталей передает сразу суть удовольствия быстрой поездки по фантастически живописным дорогам и весям разных климатических зон. В принципе, в «Art of Rally» легко получать удовольствие и вообще не дрифтуя, ездя со скоростью, принятой в городе, и просто слушая музыку и любуясь по сторонам. А что, тоже своего рода итог развития экстремального вида спорта.

Антон Серенков