Отец-бандит и другие развлечения на выходные

Accidental ltd

Сорокадевятилетний англичанин Мэтью Херберт – главная звезда предыдущего извода «интеллектуальной электроники». В нулевые он писал манифесты, сотрудничал с Бьорк (звук ее последнего шедевра «Vespertine» – это звук Мэтью Херберта), выпускал концептуальные альбомы и много умничал в интервью. Сейчас умничают насчет гендера и нацменьшинств, тогда умничали насчет чего-то академически-социалистического, но, надо сказать, что левацкая риторика Херберта звучала уютно даже для самых базированных праваков – даже если не знать, что дед подарил Херберту «Манифест коммунистической партии» в 10 лет, чувствовалось, что для него это что-то личное, родное.

Еще важнее, что в интервью Херберт часто говорил на редкость интересные, остроумные мысли. «Записанный звук и вслушивание в него – это очень недавние явления, им лет сто, и в интернете пока просто нет мест, где можно было бы послушать, как выжимают лимон или как звучит вторник в Бельгии». «Дайте мне десять секунд любого звука, и я нарежу из него музыки, как с десяти тысяч виниловых пластинок». «Думаю, в ближайшие сто лет Старбакс запатентует звук, с которым вам наливают их карамельный латте». Совсем важно было, что выпускал Херберт при этом, конечно, много всего, но под своим основным псевдонимом – просто очень красивый задумчивый хаус с красивым соул-пением своей тогдашней жены Дани Сицилиано и собственными несмелыми, но очень обаятельными вокальными партиями. Как герой набоковского романа, который подавал на утро растроганным любовницам бутерброд с паштетом из свежепровернутых в мясорубке дождевых червей и радовался, что те едят и ничего не подозревают, Херберт сладострастно потирал ручки, глядя, как люди наслаждаются изящной меланхолией и легким мечтательным грувом его треков, собранных исключительно из крошечных сэмплов вилки, скребущей по тарелке, и скрежещущих зубов.

Новый альбом Херберта «Musca» выходит в другом мире. По старой привычке он распинается в пресс-релизе, что, реагируя на вызов ковида, записал все вокалы многочисленных певиц по удаленке, не встречаясь вживую, но впечатления это не производит никакого даже на журналистов. Дядя, мы так живем, в чем твоя концепция-то? Как и все прошлые хаус-альбомы Херберта, «Musca» при этом – хороший альбом. Он опять очень красиво записан, с поразительной выделкой чуть дерганых мельтешащих аранжировок из сотен маленьких настоящих, не компьютерных звучков, с глубокими мелодичными басовыми линиями, с переменчивым битом, напоминающим и даб, и ту-степ, и техно. Чудесные, нежные и по какому угодно счету неотразимые песни «Chain Reaction», «Fantasy» и «Gold Dust» одинаково напоминают шедевры самого Херберта двадцатилетней давности и какие-то вневременные образцы, будь-то джазовые песни, или диско-хиты, или соул-баллады.

Нарочитый, показной неинтерес, которым, без сомнения, обдадут эту слишком красивую и чуть усыпляюще гармоничную работу немолодого музыканта молодые слушатели, срываюшиеся с места при одном упоминании любого альбома в жанре гиперпоп, конечно, в какой-то степени является расплатой за разбазаренное впустую на умничанье и болезненную эксцентричность большое внимание к Херберту двадцатилетней давности. Превращавшийся в садиста, когда на него все смотрели, оставшись без внимания, Херберт в своей собранной из ошкурок и обрезков музыке наконец может видеть только источник удовольствия. Как и дедушкин социализм, мелкая потайная пакостность его музыки ведь тоже для него глубоко личная. Первый сэмпл он сделал в 15 лет, когда понял, что играет на инструментах так себе, а можно ведь просто нарезать чужие идеальные партии. Чтобы проверить сэмплер, он записал, как кусает яблоко, и потом, зачарованный, все слушал и слушал этот звук. «Musca» – это первый в интернете звук человека, который прислушивается к тому, как его никто не слушает, и вполне этим доволен.

Антон Серенков

Девятиклассница Юля Барнашова с розово-голубыми прядями (сейчас скорее так креативные тридцатилетние ходят, но ладно) не хочет добавлять отца в друзья Вконтакте. Отец-одиночка Глеб Барнашов в идеальном (не бежевом) тренче – Пчела из «Бригады». Он работал в убойном отделе, но после одного инцидента его понизили до участкового по делам несовершеннолетних. Отец и человек он безобидно вспыльчивый, но объективно хороший и добрый. Это знают буквально все в городе, кому он, попадаясь на пути, непременно помогает, хоть и с кокетливой «бригадной» маскулинностью. Все, кроме дочери, которая, как по учебнику, конечно, просто его маленькая такая же упертая копия. Она в своем подростковом бунтующем периоде в одиночку создаст себе и всем вокруг множество мелких дурацких проблем, которые уже и не понятно, как распутывать.

Попутно выясняет, что Ди Каприо уже пятьдесят, а девочки любят Фэйса и Билли Айлиш 

«Контакт» сделали вместе две топовые продакшн-компании. «Среда» специализируется на драматических часовых сериалах для людей, мягко говоря, постарше, чаще детективно-криминальных. «Good Story Media» ответственны за самые народно любимые русские ситкомы («Реальные пацаны», «Физрук», «Ольга»). Лучшие профессиональные стороны обеих компаний удалось совместить: это адекватный развлекательный драматическо-криминальный сериал с нормальными естественными диалогами, которые не режут уши. Кстати, фан-факт, один из главных сценаристов сериала – Эдик из «Реальных пацанов». 

Чтобы оценить работу, надо скорее сравнивать с западными популярными подростковыми конвейерными сериалами, чем-то типа нудотного детского «Ривердейла», в котором картонные школьники и их еще более плоские родители слоняются в атмосферных пейзажах на фоне пастельного полукриминала, часами и сезонами медленно произнося скучные диалоги. «Контакт» не только выглядит как штучный продукт, но и сразу удачно выделяется тем, что главный акцент все-таки не на школьниках, а на взрослых – отце.

Персонаж Павла Майкова написан и сыгран так харизматично, что спокойно может стать в ряд главных сериальных киногероев десятых – Коляна из «Реальных пацанов» и Физрука Нагиева. И если первого писали как дурацкую, но смешную пародию, второго скорее как реального, но гротескного персонажа, то Глеб Барнашов – самый настоящий человек. Именно через него нас знакомят с персонажами, задают оптику на всех остальных, именно ему предполагается сочувствовать и переживать. В первой же серии он с другом под батин саундтрек «депеш мод» смешно пытается сделать фейковую страницу Вконтакте, чтобы через нее посмотреть профиль дочери, попутно выясняя, что Ди Каприо уже пятьдесят, а девочки любят Фейса и Билли Айлиш. Если вы сейчас закринжевали, то лет вам поменьше, и для вас вся арка с дочкой в школе, ее одноклассниками и друзьями (самый удачный, наверное – богатенький дурачок Артем, который в последней четверти сезона слишком смешно будет изображать из себя шестнадцатилетнего маленького мужа). 

Проблемные нюансы у сериала тоже есть. В какой-то момент сюжет закрутится слишком, даже не неправдоподобно, а просто скорее «по-сериальному». И как раз со стороны дочери. Слишком простой доступ у школьницы к вовлечению себя в мир криминала через такую же, только более утомительно дерзкую школьницу (которую и зовут «Лютая», и выглядит, как визуальная пародия на Оксану Акиньшину в «Сестрах» или «Лиле навсегда»).

Сериал абсолютно точно лучше «Ривердейла» или популярных сейчас русских «Трудных подростков». Желающие более реалистичного про школу, родителей и взросление все еще ничего лучше «Школы» Германики посмотреть на русском не могут. Но если этого не ожидать, то вы на девять серий просто окунетесь в увлекательную историю. Вроде для этого и нужны сериалы.

Андрей Пожарицкий

Pixpil

Молчаливый копатель из кошмарного мира будущего (все живут под землей и борятся с гигантскими слизняками) имеет только две заботы: во время являться в забой и присматривать за лохматой болтливой девчушкой предшкольного возраста. Девчушке тем временем все время видится мир над родными подземельями: зеленые луга, тенистые леса, голубое небо. Все крутят пальцем у виска на эти ее бредни, и только опекун-копатель просто молча следует за ней в руины доисторического торгового центра, когда девчушка решает хоть глазком, да взглянуть на жизнь на поверхности.

 «Eastward» – кажется, самая красивая ретро-игра со времен «Cuphead». Ее пиксельная графика в духе JRPG бог знает каких времен использует все позитивные коннотации слова «ретро» (вам становится уютно еще на титрах, даже если ни в одну JRPG вы отродясь не играли), но при этом ни разу не использует его как прикрытие для халтуры: все интерьеры, лица героев, анимации действий, игра света и тени сделаны изумительно живопосно и выразительно. На первой же локации кукует белобородый персонаж по фамилии Миядзаки и можно легко сопоставить работу художников «Eastward» с работами художников студии «Ghibli», настолько мастерски одними только панорамами косеньких подземных трейлеров и их владельцов у крылечек, деревянными домами на опушках с летающими свиньями в загонах, псевдояпонскими крошечными вокзальчиками посреди залитых водой полей, авторы игры создают настроение романтики приключений еще до всякой истории.

Собственно, истории в игре сделаны сильно хуже. При часах десяти хронометража игра часа два выбирается из вступления и выбирается самыми неувлекательными квестами. Помогать затюканному школьнику выбраться из подвалов, полных слизней, было бы еще туда-сюда заданием, не снабди игра десяток персонажей скучными клишированными репликами. То же самое касается всех остальных моментов игры: симпатичные человечки-стереотипы говорят каждый больше раз в пять заранее понятных реплик, чем надо, и пока дойдет до очередного вполне увлекательного зачищения подземелья при помощи сковородки, бомб и сверхспособностей лохматой девчушки, успеваешь их возненавидеть. Это тем более обидно, что, еще раз, все персонажи нарисованы на редкость удачно и игру легко представить вообще без единой текстовой реплики: нехитрые эмоции типовых сценок из ролевых игр и так отлично отображаются на их лицах, в их позах и в анимациях их действий. Если этим не загоняться и просто спокойно прокликивать диалоги, то в игре, конечно, можно просто залипнуть с концами, пока за один присест до конца не пройдешь.

Антон Серенков

D Magazine

Сколько поколений возмущается поэтизацией образов бандитов в кино или играх, а конца и краю ей не видно. Много сказано о том, что Саня Белый грешит, чтобы нам перехотелось, а Майкл Корлеоне поддается гордыне нам в назидание, но все равно есть ощущение, что в бандитском исполнении все человеческие страсти просто выходят выпуклее, что ли, живее. Чем еще объяснить, что по всему миру, не сговариваясь, дети бандитов стали писать воспоминания о своих родителях, а читатели, у которых бати от силы ремня всыпать решались, все это читают, обливаются слезами и узнают себя? Только тем, что батя-бандит – это, так сказать, архетип бати, Батя с большой буквы, наверное.

Лучшие из текстов такого рода написал пожилой американский психотерапевт Джеймс Долан. Его отец, тоже Джеймс Долан, был известен где-то с 50-х годов как профессиональный убийца, грабитель, поджигатель и мошенник Док Долан. Долан-старший проделал обычный бандитский путь: спортсмен в провинциальной школе, армейка, боксер средней руки, вышибание долгов. Уже в середине 50-х жена водила к нему в «больницу», где он досиживал какой-то небольшой срок, ничего не подозревающего малютку-сына повидаться. Еще воспоминание Долана-младшего: он навещает папу на работе – в офисе регионального профсоюза гильдии циркачей, где папа начальник, и впервые в жизни видит огромные парадные фотографии женщин в прозрачных шелковых пеньюарчиках, из-под которых прямо выпрыгивают голые груди. Когда Долану-сыну было 10 лет, ему пришлось ехать в суд и говорить судье, что папа никак не мог бросать в квартиру, где играли в покер, гранату со слезоточивым газом и выносить 26 тысяч долларов, потому что в это самое время сидел у постели сына и читал ему перед сном сказку. Долан даже тогда понятия не имел, где на самом деле был папа, но имел твердое намерение спасти его любой ценой. Уже в 90-е, годы спустя с того момента, как пожилого Дока Долана застрелили неизвестные, в прессе стали появляться сведения о том, что бандит был тесно связан с теми же людьми, которых подозревают в убийстве президента Кеннеди, но даже это не сбило его сына с позиции безусловной любви к отцу.

В 60-е продал лоху поддельную машинку для изготовления поддельных банкнот

Как подобает психотерапевту, Долан прекрасно различает в своих чувствах к отцу стыд, горе, сожаление и прочие оттенки. Его любимая история о характере отца – это рассказанная Доком под пиво байка о том, как в 60-е тот продал какому-то лоху машинку для изготовления поддельных банкнот. Машинка работала прямо идеально – по крайней мере, пока в ней не кончились предварительно загруженные в нее совершенно настоящие купюры. Неподдельное удовольствие от продажи поддельной вещи, изготавливающей подделки, – вот самая сильная эмоция, которую Док испытывал в жизни. Каждый раз, когда его сын выслушивал, уже взрослым, рассказы об отце посторонних, он не узнавал в них известного ему отца, тот как будто был разным с разными людьми. Мысль, донимающая Долана-младшего и сейчас, конечно: так а чем тогда было его собственное детство, кем был в нем его отец? Он и сейчас смотрит на истлевшую от времени черно-белую фотографию, которую Док носил с собой всю жизнь, на фотографию, на которой изображены его жена, его маленький сын, их собака, и спрашивает себя: папа, если ты нас так любил, то зачем же оставил? Разумеется, на все эти вопросы у него нет ответов, но как всякий рассказ, наполненный сильным чистым чувством, его история трогает до глубины души и делает чуть более ясными собственные воспоминания и мысли читателя.

Антон Серенков