Лебедь-негр и еще 5 чудес на выходные

Фильм «Смерть Сталина»

реж. Армандо Иануччи

После приятного вечера, проведенного за прослушиванием Моцарта, просмотром фильмов про ковбоев, вышучиванием Никиты Сергеевича Хрущева и размышлениями, кого из членов Политбюро прикончить следующим (ну, пускай будет Молотов), единоличный правитель СССР Иосиф Сталин свалился на пол в своем кабинете и больше уже никогда не поднялся. Оставшиеся бесхозными его приспешники, включая и Хрущева с раздавленным помидором в кармане, и Молотова с женой, которую то ли уже расстреляли, то ли еще нет, и Берию, пытающегося не запутаться в приготовленных расстрельных списках, немедленно начинают толкотню за освободившееся место.

Шумиха в постсовесткой прессе, сопровождавшая толком неслучившуюся премьеру фильма, скрыла от публики тот факт, что «Смерть Сталина» – фильм совсем не скандальный, зато очень хороший. Картина является логичным завершением длившегося больше десятилетия романа английского телекомика Армандо Иануччи с политической сатирой. На почве сериалов «Гуща событий» и «Вице», а также полнометражного шедевра «В петле», Иануччи вырастил удивительный и идеально подходящий для объяснения самых запутанных текущих политических вопросов творческий метод. Людям, раз разобравшимся в том, как именно Малькольм Такер развязал войну в Ираке, уже никогда ничего не надо объяснять про Буша-младшего, Тони Блэра и прочих неинтересных реальных политиков. Реальность, созданная Иануччи, в сто раз логичнее и ярче той околесицы, которой набивают свои колонки политические аналитики – и можно быть уверенным, что потомки скорее будут пользоваться ей для объяснения нашего времени, чем косноязычными распинаниями академических историков.

Стиль Иануччи, с его пулеметными шутками-ругательствами и опереточным склочничеством всех против всех, с самого начала был нарочито архаичным: его комедия – это комедия времен братьев Маркс и английских черных комедий черно-белой эпохи. Случившийся в далекой деспотии в 1953 году государственный переворот (если называть вещи своими именами) – идеально подходил Иануччи для перехода к богатой цветами и костюмами картинке даже просто на бумаге. «Смерть Сталина» для поклонников автора – даже слишком старательный и аккуратный фильм, в нем нет сырости и анархизма выходов Иануччи на английском материале и гладкой саморазрушительной глянцевитости сатиры американского периода. Это, в общем, просто остроумная, но не перенасыщенная шутками, театрализованная реконструкция реальных исторических событий, которая становится смешной и жуткой только если зрители в школе удосужились узнать, кто, собственно, такие все эти люди в кадре.

В общем-то, здесь и находится единственная проблема фильма: если вам неинтересно, как конкретно выглядело возвращение маршала Жукова из опалы в большую политику, то бесконечно остроумное и правдоподобное предположение Иануччи может не то что не произвести впечатление, а просто пройти незамеченным. Его реконструкция мотиваций, манер и динамики отношений Хрущева, Маленкова и Берии превращают эти безликие фамилии, вполуха расслышанные в старших классах, в живых людей, но дальше, увы, зрителю нужно самому прикладывать полученные образы на собственные знания о родной истории.

Кроме, в конечном счете, понятной взвинченности вокруг фильма в постсоветских странах (никто не любит издевательских комедий про свое прошлое в исполнении каких-то случайных иностранцев), на фильм написано несколько несправедливых и глупых кляуз насчет исторических неточностей на английском языке. Вроде того, что Жуков не был на момент смерти Сталина замом министра обороны (как будто Иануччи утверждал это), или что уместившиеся в фильме в неделю события в реальности длились полгода (как будто Иануччи обещал документальный сериал на сто часов). Это в то время, как самая обычная википедия сообщает, что на радостях от казни Берии (извините за спойлер), едва мелькающий в фильме министр обороны Булганин бросился плясать барыню, а у Иануччи он ведет себя вполне благообразно – этот и еще десятки, сотни полоумных и совершенно реальных эпизодов режиссер не ставил в картину сознательно, не желая превращать политическую сатиру в комедию абсурда. Даже появляющийся в начале фильма титр о «длившемся в стране 20 лет терроре» свидетельствует о большом такте автора, который мог бы, как до сих пор принято считать у нас, написать, что террор был только в 1937 году, а всех остальных, если и расстреляли, сослали и поразили в правах, то уж наверное за дело.

В общем, перед нами еще одна шутка в стиле Иануччи – ретро-комедия про идиотов, самым натуральным образом запрещенная за издевательство над историей, работает в объяснении сложных и запутанных исторических событий куда тоньше и яснее, чем навязанные государством учебники.

А. С.

Сериал «Острые предметы»

Красивая, но какая-то замученная, потягивающая водку из бутылки минеральной воды и кутающаяся в мешковатую одежду, журналистка прибывает в родной городок с редакционным заданием. В городке кто-то задушил девочку-подростка, еще одна девочка числится пропавшей. Полиция по какой-то головоломной логике думает на брата одной девочки и отца второй, а журналистка ни на кого не думает: для нее мучение даже общаться с элегантной матерью-богачкой и чумовой младшей сестрой.

«Острые предметы» – второй за два года сериал, полностью отснятый канадцем Жан-Марком Валле. Как и в случае с «Большой маленькой ложью», шоураннером сериала числится другой человек, так что формально эти сериалы сложно назвать авторскими. Однако почему бы не признать за авторскую волю упорный отказ Валле брать на себя общее руководство и стремление каждый раз вписываться именно в экранизации популярных женских романов. Прохладное отношение к материалу составляет значительную часть повествовательной стратегии Валле в обоих сериалах, ему как будто важно относиться к описываемым событиям отстраненно. И если в «Большой маленькой лжи» о Валле с его художественными методами приходилось вспоминать только в редких перерывах между выкаблучиванием целого ансамбля больших актрис в разгуле, то «Острые предметы» ему и впрямь впору.

Прижукнувшаяся и перенервничавшая где-то за кадром до полного эмоционального выгорания Эми Адамс смотрит на мир, болезненно прищурившись. Поселковый полицейский опасливо приглядывается к горожанам и боится сказать лишнее слово. С городским полицейским никто не разговаривает. Мама-богачка говорит так много, что это становится убаюкивающим белым шумом. Ее муж в красивых штанах сидит под своей стереосистемой и глушит себя старомодным джазом. Всех донимают рваные флэшбеки, все потеют, как черти, каждая травинка дрожит и гнется под холодным ночным ветерком. В формальном отношении «Острые предметы» – шедевр вроде зимней содерберговской «Мозаики». Одна только изощренная работа со звуком и полыхающими где-то на периферии зрительского внимания многозначительными ретро-песнями способна дать пищу для размышлений на часы (да уже и дала), а у Валле есть еще, скажем, получасовая сцена на сельской ярмарке, где абсолютно все герои сериала устраивают игру в мучительные гляделки не то как у Серджо Леоне, не то как в «Мадам Бовари».

Плохая новость в том, что автор книжки-оригинала – Гиллиан Флинн – совсем не Флобер. Она сочинила, например, «Исчезнувшую», и вся содержательная часть сериала представляет собой такой неизобретательный палп по мотивам Фолкнера и прочих писателей-южан, что чем дальше, тем сильнее благородная заторможенность Валле начинает бесить. Впрочем, даже в последних сериях, где галиматья сюжета поневоле начинает съедать все формальные приемы, Валле держится достойно и некоторые сцены даже прямо вытягивает. В общем, это определенно одна из самых удачных штук на серьзном мейнстримном телевидении года, а дальше уже все зависит от вашей привередливости. 

 А. С.

Игра «Two Point Hospital»

На берегу упоительного залива амбициозный делец находит пустующий корпус, как раз подходящий для больницы и принимается его обустраивать. Регистратура и девушка-регистратор, приемный покой и врач для первого осмотра, аптека с производящим все необходимые таблетки просто из воздуха агрегатом и медбрат-растяпа, которому если не поставить в углу стул, так он все свободное время будет ходить по кабинету взад-вперед и хрустеть костями. В общем, все как в жизни.

«Two Point Hospital» вроде как продолжает какую-то известную игру 90-х, но знать это совершенно ни для чего не надо. Это восхитительно ясный и уморительный симулятор больницы, находящийся посередине между откровенным дуракавалянием (например, после смерти пациенты часто возвращаются в виде призрака и тогда в штате необходимо отыскать место для санитара с навыком охоты на привидений) и легковесным вышучиванием реальной больничной специфики. Обаяние игры держится и на превосходно нарисованных в духе студии «Aardman» пластилиновых человечках с бездной характеров, придурей и полезных навыков, и многочисленных каламбурах. Например, в русcком варианте болезни игры звучат как надсадный кафель, кишечная тонкость, волдырьмордье, злокачественный просветит (это когда голова изнутри светится) и так далее – ну вы чувствуете, в какую сторону тут все клонит.

Любителям игр-менеджеров дальше ничего объяснять не надо: «Two Point Hospital» имеет оглушительную прессу и пропускать ее не стоит, даже если вам прямо все перечисленное не интересно, а от шуток не смешно. Людям, обычно в менеджеры не играющим, будет полезно знать, что у игры какая-то несусветная гладкость вовлечения – от установки скамейки для посетителей возле кабинета физиотерапевта до получения максимальных трех звезд от государственной комиссии проходит пару совершенно незаметных часов, а когда это понимаешь, оказывается, что и клинику уже пора новую открывать, да и в старой палаты новые строить надо, и зарвавшегося от безделья санитара надо все-таки собраться с духом и выгнать к чертовой матери (перед увольнением сотрудники принимаются страшно давить на жалость).

А. С.

Статья про человек, обманувшего Макдональдс

Совершенно неизвестная нам сторона компании «Макдональдс» – то, что у себя на родине в США она постоянно проводит лотереи и розыгрыши огромных денежных призов. В начале 2000-х оказалось, что больше десятилетия все крупные выигрыши в совместном с брэндом настольных игр «Монополия» розыгрыше доставались группе мошенников – суммарно несколько десятков связанных друг с другом родственными или дружественными связями людей положили себе в карман больше 20 миллионов долларов. На следующий день после начала судебных процессов над преступниками арабские террористы впечатали самолеты в нью-йоркские небоскребы, поэтому дело резко и навсегда пропало из поля общего внимания, и издание «The Daily Beast» своим недавним огромным материалом решило восстановить справедливость.

Схема мошенничества была очень простая: «Макдональдс» заказывал печать маленьких игровых карточек, которые потом клеились на упаковки с картошкой фри или стаканы с колой, у типографической компании, занимавшейся, к примеру, печатью марок для правительства и лотерейных билетов. Мужчина, отвечавший за производства конкретно для «Макдональдса», должен был лично убеждаться в том, что немногочисленные карточки с большими выигрышами распределяются равномерно под упаковками из разных штатов и, по негласному указанию сверху, никогда не попадать на территорию Канады. Часть с Канадой его так угнетала, что однажды он решил: раз начальство позволяет себе жульничать, то и он может жульничать. С этого момента он все выигрышные карточки клал себе в карман. Какое-то время он раздавал их за процент родственникам, а потом встретил в аэропорту самого настоящего сицилийца-мафиози, и после этого афера приняла индустриальный размах.

Статья, не особо-то и стараясь, вываливает на читателя гору совершенно киношных деталей. Жена мафиози как-то по накурке полезла ночью в холодильник и нашла на полке одну единственную серую конфетку «M&M’s», которую съела бы, если бы муж вовремя не ворвался на кухню с криками – конфетка тоже была выигрышной, и одна приносила предъявителю миллион долларов. Сам мафиози выиграл себе машину, на которой через пару лет и разбился насмерть, после чего его родственники настучали на его подельника ФБР. Задержание преступников прошло в местечке под названием Честная Игра. И так, в общем, весь текст.

 А. С.