Стендап про взросление и еще 4 развлечения на выходные

Warp Records

Экспериментальный электронщик Дэниел Лопатин выпустил сборник лучших хитов. Стоит уточнить: этих «хитов» никогда не существовало в реальной жизни, да и хитами они могли стать только в самых болезненно живописных ваших снах. От артиста, посвятившего себя ловле музыкальных фантомов и рисованию абстрактных аудиальных пейзажей, ничего иного нельзя было и ожидать.

Как и полагается лучшим хитам, все вещи на альбоме исполнены в единственном экземпляре. R’n’B-икона The Weeknd повторяет до бесконечности липучий припев «No Nightmares» и его томный голосок худеет на глазах, превращаясь в грустного призрака. Сам Лопатин исполняет совсем нешуточный нью-вейв «I Don’t Love Me Anymore» (для сравнения, шуточный нью-вейв он делал в рамках проекта Ford & Lopatin), и эту песню вполне можно представить в каких-нибудь музыкальных чартах, если только допустить, что в радиоприёмнике отпаялась пара транзисторов, а кассету зажевал проигрыватель. В «Long Road Home» он, наоборот, звучит не как жёваная кассета, а чисто и величественно, доводя до ума психоделический, нью-эйджевый звук, с которым со смешанными результатами пытался стать поп-звездой на альбоме «Age Of». Наконец, в «The Whether Channel» приглашает клауд-рэпера Nolanberollin, чтобы записать предельно отмороженный номер из числа тех, которые навоображали себе зумеры, записавшие задним числом в классики продюсера Clams Casino. В промежутках между этими и чуть более узкоспециализированными хитами («Imago» – максимально концентрированная и эмоциональная версия «The Disintegration Loops»; «Shifting» – жутчайшая хеллоуинская версия хоррор-электроники Арки с ней же на вокале; и т. д.) Лопатин для пущей атмосферы вейпорвейва включает обрывки ностальгических радиотрансляций и расслабляющие звуки пения птиц.

Как и полагается сборнику лучших хитов, альбом «Magic Oneohtrix Point Never» повёрнут исключительно в прошлое (даже название не случайно: это первая версия псевдонима Лопатина из 2007 года). Если раньше на каждом новом альбоме Oneohtrix Point Never (за исключением ретро-саундтреков для братьев Сэфди) можно было гарантированно услышать неслыханные комбинации шумов и мелодий из поражающих воображение инструментальных пространств, то новый альбом – это лишь коллекция лучших наработок артиста за последние десять лет. Разумеется, само понятие «хита» подразумевает очищение композиции от всего лишнего, странного и непонятного, но, пожалуй, именно поэтому сама перспектива услышать «хиты» любимого артиста вгонит часть поклонников Лопатина в глубокую скуку.

Короче говоря, «Magic Oneohtrix Point Never» – это, увы, не классический выход Лопатина, куда эффектнее выступающего с невиданными экспериментами, а не аккуратными хитами, но и иметь сборник таких вот скучных «лучших хитов» в дискографии ещё никому не вредило.

Никита Лаврецкий

Два не самых увлекательных человека познакомились и живут вместе уже 13 лет. Жена (гений комедийных кривляний Майа Рудольф) все задумчиво посматривает на мужа (еще больший гений комедийных кривляний Фред Армисен) в минуты бесконечно повторяющейся однообразной рутины. В принципе, неплохо, у них свои приколы, общий вайб, но предполагается, что мы, зрители, должны позакатывать глаза от наблюдаемой скуки. Жена чувствует это давление зрителя и вместо ежегодной поездки на дачу в памятный для брака день решает встряхнуть привычный образ жизни, сделать что-то безумное, и уговаривает рвануть на горнолыжный куророт – самое безбашенное, что придумала взрослая замужняя женщина. И пока жена в баре отеля согласится вполне невинно выпить с каким-то заезжим канадцем коктейль, Фред Армисен на лыжах нелепо врежется в дерево и умрет. Это не спойлер, потому что в следующей серии Майа Рудольф тоже нелепым образом умрет, и оба встретятся в загробной жизни. Про загробную жизнь и весь этот небольшой и, к сожалению, быстро закрытый сериал. 

Один из авторов сериала Мэтт Хаббард был сценаристом первого сезона «Хорошего места» (если не знаете, то тоже ситкома про приколы жизни после смерти, только хитового). А второй создатель Алан Янг был соавтором сериала Анзиза Ансари «Master of None». В принципе, эти два проекта и описывают «Forever» лучше всего. Непопулярное мнение: «Forever» – лучше обоих сериалов, вместе взятых. 

В «Forever» есть приятно созданная атмосфера усталости, меланхолии, спокойствия, но в то же время домашней теплоты и тупых приколов. Это сериальное воплощение ноября, художественный аналог того, что вы лежите под одеялом, пока за окном весь день темно. Просмотр его дает практически терапевтический эффект.

Оказавшись в загробном мире (спальный заброшенный район с обычными скучными домами, примерно как они и жили всю жизнь), пара тут же возьмется за те же бытовые привычки, как будто ничего и не произошло. Пока не появится грубая соседка, которая не может выкинуть уродливый комод из своего загробного дома. Она и выносила его из дома, и распиливала, и жгла, но он все равно оказывался обратно в доме целый и невридимый. И более того – они и выйти не могут из этого спальника, доходя по дороге до определенной точки, их снова и снова возвращает в свой район. Представьте на всю жизнь оказаться запертым в Новой Боровой, кошмар же, да?

Представьте на всю жизнь оказаться запертым в Новой Боровой, кошмар же, да?

Авторы сериала раз за разом показывают, что вам не только не выбраться из своих привычек и рутины, но вы на самом деле и не хотите из них выбираться. Выкинутый метафоричный шкаф все равно вернется к вам, потому что ну так привычнее, куда теперь уже без комода этого. И уходя далеко от дома, вы все равно обратно вернетесь, потому что у рутины есть хорошая сторона – вы все там знаете, она комфортна.

Но самое громкое заявление сериал делает шепотом: даже после смерти, оказавшись в мире, где можно делать ну что угодно, люди все равно продолжают заниматься тем же, что и делали всю жизнь. Вы, скорее всего, уже делаете то, что на самом деле хотите делать. А то, что не делаете, но думаете и переживаете, что хотите и «вот тогда я заживу», – на самом деле не хотите и почти наверняка никогда не будете делать. «Смерть Ивана Ильича» показывает человека в предсмертной агонии, который сожалеет вообще обо всем, что было в его жизни. Толстой описывает чудовищно мрачную и болезненную ситуацию, не оставляя никаких надежд на то, что с вами такого не будет. Сериал «Forever», конечно, не Толстой, но прикасается к той же теме. И с каким гуманизмом! Отпуская все грехи бесцельно потраченного земного времени простым допущением что, оказавшись там, где уже нет смерти и все можно, вы все равно бы принялись за старое, не исправит горбатого могила. Так чего, эт самое, и сейчас переживать? Смерть ведь, даже в худшем случае, дело ну пары дней от силы, а жизнь занимает буквально все оставшиеся 99% времени. 

Может показаться, что название сериала «Forever» (навсегда, навеки) – это какой-то сарказм: два скучнющих человека вынуждены навеки остаться и друг с другом и со своей скукой. Но на самом деле это название лирическое и романтичное. В итоге-то окажется, что этим двоим вообще-то и классно вместе, и комфортно, и весело, и как бы они не метались порой куда-то убежать или что-то выкинуть, они на самом деле остануться вместе до конца, что в земной жизни, что в загробной.

Андрей Пожарицкий

Outside Stand Up

Пока что самое интересное событие года в русском стендапе – это серия сольников молодых комиков, которые выкладывают на канале Outside Stand Up. Позитивное значение канала уже в том хотя бы, что пока что (а вышло пять концертов) только одно видео там имеет обычный размер «под час», а три еле-еле доходят до получаса. Если часовые сольники за предыдущие пять лет смогли худо-бедно освоить лишь титаны русского стендапа Константин Пушкин и Александр Малой, а у очевидно самого талантливого комика поколения Александра Долгополова всерьез удачным вышел только один сольник из четырех, то получасовые концерты, концерты на четверть часа, если формат приживется и не будет восприниматься как «трусость» и «ерунда», обещают нам буквально десятки отличных выступлений.

Прекрасно иллюстрирует этот еще только рисующийся силуэтами вдали мир будущего первый концерт питерского комика Всеволода Ловкачева.

Ловкачев представляет собой новый для русского стендапа типаж: он офисный работник. В отличие от когда-то немного поработавшего бухгалтером Алексея Квашонкина, Ловкачев отмахал на менеджерской позиции десяток лет и уволился, будучи тридцатилетним, не от отчаяния, а чтобы полностью посвятить себя комедии. Соответственно, Ловкачев не просто хлебнул небогемной (любой хотя бы выступающий на открытых микрофонах московский, да и, видимо, в известной степени питерский, комик имеет распорядок дня натурально проклятого поэта Парижа начала XX века) жизни, а весь насквозь пропитался нормальной, спокойной и размеренной жизнью. У него были деньги и время, чтобы завести семью, хобби, долгие годы читать и смотреть, что хочется. Он, в конце концов, пять лет вполне успешно ходил на психотерапию. На фоне окружающих его сколь угодно более талантливых вечных студентов (Чапарян, Усович) и профессиональных ведущих (Орлов, Малой) Ловкачев выглядит попросту гораздо более интересным собеседником.

Вероника?.. Валерия?.. А, велоцераптор! 

Его концерт полностью состоит из не всегда смешных, но каждый раз очень интересных прогонов самого прикольного чувака вашего офиса, которыми тот делится в обеденном перерыве. Вы никогда не задумывались, что религия – это операционная система для человеческого сознания? Вы замечали, как именно из парня превращаются в мужика (другой мужик должен назвать тебя «мужик»)? Ловкачев подробно разбирает, в какие моменты, забывшись, превращается в собственную мать, а затем описывает, как он, взрослый человек, увидев, как его ребенок загорается от одной мысли о динозаврах, вспоминает, как сам когда-то сходил от них с ума, и через плечо сына разглядывает картинки ящеров, как смутно знакомых бывших на улице: «Вероника?.. Валерия?.. А, велоцераптор!» А увидев, что ребенок в магазине игрушек тянется к знакомому динозавру, только по новым научным данным покрытому перьями, чувствует, что внутри в ответ просыпается собственный отец и хочется сказать сыну: «Чо ты выбрал петуха какого-то? Возьми нормального, а не Элтона Джона какого-то». Этот нехитрый самоанализ выглядит прямо революцией в русской комедии для любого, кто хоть раз замечал, что Долгополов, вообще-то, потрясающий и прирожденный пародист, каждый раз пародирует Путина и своего отца одинаковым (и вообще не похожим на Путина) образом и совершенно определенно не отдает себе в этом ни малейшего отчета.

Как и полагается первому блину, сольник Ловкачева часто слишком старателен. Великолепный бит про динозавров он заканчивает слишком умным закруглением о том, что если динозавры все это время были в перьях, значит, и Валерия, может быть, была не такой хладнокровной сукой, как он ее запомнил, – и это определенно материал для автобиографического эссе, а не комедийного выступления. В целом, шутки Ловкачева скорее вызывают улыбку, чем прямо смех – его флоу и тайминг еще только формируются. Но спасительная скоротечность снимает к концерту любые вопросы – Ловкачев не успевает надоесть и наоборот превращает эти потенциально губительные недостатки в часть своего обаяния.

Антон Серенков

Thunder Lotus Games

На серый непримечательный корабль в нью-йоркской гавани проникает спецназовец в облегающем костюме и на полусогнутых обшаривает трюм за трюмом. Спецназовец ищет невероятное оружие, способное принести миру неслыханные разрушения, а находит заколдованных советских кгбистов, злодея по имени Жирнич и Револьвера Оцелота (Револьвера Оцелота).

Осенью в очередной раз вышло переиздание для компьютеров приставочной игры двадцатилетней давности «Metal Gear Solid 2: Sons of Liberty». Как и предыдущие версии, игра минимально пригодна для прохождения традиционным компьютерным образом: в ней фактически не задействована мышка и играть лучше с геймпада, не ремастирована графика, да и русского перевода нет, что превращает состоящую на пару часов чистого времени из телесериала пополам с аудиокнигой игру в тестирование по английскому. Однако она легко запускается на всех нынешних операционных системах, что уже неплохо для таких старых игр, а ко всему, запустившись, оказывается неожиданно, поразительно, оглушительно свежей.

Дело не в том, что у Кодзимы в 2001-м были укрытия, полноценный и никак не устаревший стелс и кинематографичные кат-сцены, а в том, что уже тогда все это у него было чрезвычайно гладко друг к другу подогнано. Уснащенные горой мелочей (на крыше расположенного в открытом море завода ошиваются чайки, и на их помете можно поскользнуться и смешно шлепнуться) уровни военных баз и кораблей «Metal Gear Solid 2: Substance» не содержат и метра лишнего, не пригодного для маневра, затаивания, прикола, незапланированной драки или панического бегства пространства. Устаревшие в смысле «современности» графики заставки, выпусти их сейчас в игре маленькая инди-студия, получили бы заслуженные похвалы за предельную выразительность минимальными средствами.

В самом худшем случае игра идеальна как учебник истории для любого, кто хотя бы просто играл в «Metal Gear Solid V: The Phantom Pain». На первой же локации Кодзима предлагает победить наряженную в тельняшку Ольгу Горлукович, и этот бой больше всего похож на черновик схватки с Квает – и в одном пережитом на собственном опыте ощущении освобождения от замены хитрой системы с переключением на вид от первого лица для стрельбы в игре 2001-го года к просто свободной стрельбе с мышки куда захочешь в 2015-м внутри более-менее одной и той же игры, содержится больше информации о пути пройденном видеоиграми, чем в сотнях тысяч знаков статей или десятках часов видеороликов.

Антон Серенков

HuffPost

Cуществует известный жанр литературоведения, неизменно зачаровывающий мало читающих людей: каталогизация сюжетов. Борхес считал, что сюжета четыре. Любимец Оксимирона Джозеф Кэмпбелл находил, что в каждой истории Герой получает Вызов, преодолевает Испытания и возвращается Домой. Ну и так далее. Гюстав Флобер читать любил и поэтому никаких систем сюжетов нам не оставил, зато сюжет его собственной книги, «Мадам Бовари», кажется, способен описать добрую половину историй окружающих нас людей. Не склонный к самоанализу Герой некритично воспринимает некоторые Произведения Искусства, предается Мечтам, забывает за Мечтами, где сон, где явь, и, наконец, одержимый своими Фантазиями, приходит к жизненной Катастрофе, которая для посторонних выглядит попросту Глупостью.

Вот, допустим, нашумевшая в США история Уильяма О’Брайана, замечательно изложенная в большой и красиво оформленной статье Huffpost.

Вместо медсестры на осмотр приглашал мужик в кожанке и бандане

О’Брайан вырос в обычной семье, но его дед был миллионером, и поэтому он преспокойно учился сначала в частной католической школе, а затем в медицинском университете. В школе его, застенчивого толстячка, все задирали, и чтобы хоть как-то отбиваться, он в какой-то момент стал представляться девичьей фамилией матери: Капони. Слушатели повнимательнее переспрашивали «Капоне типа?», но были и те, кто после этого сразу отставал. В семье О’Брайана за такое высмеивали, но сам он полностью отдался очарованию легенд о мафии, хотя до поры до времени никак внешне это не проявлял.

Жизнь тем временем сыпала ему блага щедрой рукой. На последнем курсе он, будучи человеком весом 127 килограммов, добился расположения красивой фитнес-тренерши. Спросил, какого размера кольцо ей подойдет. Она спросила, может ли немного подумать. Он ответил: «Я спрашиваю в первый и последний раз». Ну она и согласилась. Потом О’Брайан открыл свой кабинет. За следующие 12 лет открыл еще семь, а годовая прибыль перевалила за 12 миллионов долларов. К сорока годам он стал человеком, который, развалясь в пижаме на диване, смотрит «Спанч Боба», ест пиццу, запивает вином, а под окном его особняка стоят дорогие машины, а из частной школы возвращаются три ребенка. На юбилей он устроил костюмированную вечеринку в стиле бутлегеров, мафиози и прочего капоне-шика.

Дальше держатся он уже не мог: жизнь отчетливо проходила зря. Он ушел от жены к красивой помощнице, стал устраивать загулы в Лас-Вегасе, а жить перебрался в роскошную квартиру в стиле начала XX века в центре Филадельфии. Однажды он выложил «Я люблю тебя» на постели любовницы стодолларовыми купюрами. Но настоящий балдеж начался, когда денег неожиданно стало не хватать. Будто наконец почувствовав в О’Брайане родную душу, к нему в офис стал захаживать вице-президент местного байкерского клуба. Как честно предупреждали нас американские фильмы, сериалы и видеоигры, подобные организации занимаются в Америке перевозкой наркотиков. Байкер предложил О’Брайану легкий способ разбогатеть: надо просто начать выписывать больше содержащих наркотики болеутоляющих, чем прежде, и выписывать не абы кому, а специально подготовленным людям. О’Брайан с радостью согласился.

Уголовная часть истории довольно скучная. В 2011-м О’Брайан выписал 492 рецепта на препараты типа оксикодона и метадона, а в 2012-м – 3800. Разумеется, сразу после этого им заинтересовались в ФБР. Байкеры приводили О’Брайану каких-то алкашей и бывших зэков, которые за 500 долларов жаловались на жуткую боль, получали таблетки, а на улице отдавали их кому надо. У кого-то были поддельные рентгеновские снимки, у кого-то даже настоящие, но старые, кто-то придуривался, кто-то ссылался на настоящую, но давно залеченную травму. В 2014-м О’Брайан выписал уже 8000 рецептов. Фбрцовцы интересовались только тем, как конкретно проникнут к нему на прием и все там заснимут.

Интереснее, что сам О’Брайан, кажется, все это затеял только для того, чтобы иногда байкеры водили к нему прямо на работу стриптизерш, и некоторые заискивали перед ним настолько, что дело дошло до секса. В приемном покое доктора-мафиози гремела музыка из колонок, а толпа посетителей переминалась с ноги на ногу в забитом помещении иногда по часу, дожидаясь своей очереди. Вместо медсестры на осмотр приглашал мужик в кожанке и бандане. Когда наконец на осмотр попала обвешанная аппаратурой ФБР подсадная пациентка, О’Брайан не спросил у нее, на что она жалуется, не померил давление, а сразу пошутил, что даст ей «голубенькую» таблетку, если она его в обмен «приголубит».

В общем, в 2016-м О’Брайан получил 30 лет тюрьмы. Сидит сейчас, переписывается вот с журналистами. Говорит, ни о чем не жалеет.

Антон Серенков