Редакция «Как тут жить» каждую неделю составляет программу для королей дивана из отличных сериалов, альбомов, фильмов и экспериментов над собой.
Альбом «Age Of»
Oneohtrix Point Never
За последние три альбома бруклинский хипстер Дэниел Лопатин окончательно переквалифицировался из эпатажного героя андерграундной нойз-сцены и пионера вейпорвейва в сочинителя голливудских саундтреков, галерейного фаворита (видеоинсталляции и ретроспективы клипов у него случаются чаще альбомов) и просто очень популярного исполнителя. Его новая пластинка «Age Of» хоть и сопровождается сложносочинённой концептуализацией, на деле оказывается заведомо близким всем фанатским сердцам набором тем и приёмов (ироничные клише нью-эйджа, резкие нойзовые брейкдауны посреди дроун-пассажей, заимствования из саундтреков игр и аниме). При этом сами песни звучат искусственно и нарочито, как никогда, отдаляясь на максимально возможное расстояние от какой-либо лаконичной человеческой эмоции в общепринятом понимании. На этом моменте может сложиться ошибочное впечатление, что Лопатин зашёл в творческий тупик, вот только ни экспериментальная заумь, ни дистиллированная меланхолия никогда не были для артиста самоцелями. Магия его творчества всегда состояла в том, что он эффективнее любых конкурентов умеет вызывать у слушателя именно что сложную, составную невротично-меланхоличную эмоцию, которая, между прочим, является самой трепетной эмоцией в жизни любого современного жителя постиндустриального города. Такую невротичную меланхолию и новый альбом «Age Of» вызывает стабильно ошеломляюще.
От статуса настоящей поп-звезды до сегодняшнего момента Лопатина отделял разве что вокал. В паре своих самых цепляющих треков он уже сотрудничал с известными приглашёнными вокалистами, а на новом альбоме наконец-то запел и сам. Его слабый автотюновый крун лишь с натяжкой способен составить конкуренцию аутсайдерскому вокалу его коллеги по странной нью-йоркской электронике Джеймсу Ферраро, не говоря уже о нелестном контрасте с блестящим выступлением певицы Anohni на оммаже автору аниме-саундтреков Сусуму Хирасаве «Same». С другой стороны, в контексте альбома, где нарочитая кривизна, слушательский дискомфорт и ощущение абсурда эффективно работают на общую комплексную эмоцию, однозначный эффект от одного довольно некрасивого вокалиста проследить оказывается практически невозможно.
Н. Л.
Фильм «Мой друг Дамер»
реж. Марк Майерс
В своих скучных 70-х несколько школьников из одного выпускного класса начинают постиронично дружить с самым странным своим одноклассником Джеффом. На переменках Джефф любит изображать эпилептические припадки, во время которых он разбрасывает вещи из рюкзака и бросается на проходящих мимо людей. После занятий Джефф в одиночестве выпивает (его семья разваливается на глазах), подбирает с дороги трупики животных для своей коллекции, а иногда по зову тех самых одноклассников идёт в местный молл, чтобы там изобразить фирменные припадки. Один из его новых друзей по прозвищу Дерф постоянно рисует ироничные карикатуры с участием Джеффа, а в точные моменты выражает дружескую обеспокоенность о внутреннем состоянии чудака. Джефф, напротив, всё больше уходит в себя, и к концу учебного года Дерф и другие с ним уже почти не общаются. Через 20 лет окажется, что Джеффри Дамер убил полтора десятка молодых мужчин, а Дерф Бэкдерф решит написать о своём однокласснике графический роман, по которому в итоге снимут фильм.
Жанровое кино (и фильмы про маньяков в частности) прямее всех других видов кино играет со зрительскими чувствами, будь то страх или отвращение. Не лишённая саспенса драма «Мой друг Дамер» не только эффектно рассказывает историю становления одного из самых известных серийных убийц в мире (хотя убийств в кадре можете и не ждать), но и оказывается одним из самых чувственных, нежных и подлинно тревожных фильмов о том, что школьные годы – это всегда катастрофа.
Н. Л.
Сериал «Peter Kay's Car Share»
Концовка второго сезона «Car Share», в которой этот эфемерный сериал о двух работниках супермаркета, разговаривающих ни о чём по пути на работу, превращался в по-настоящему грустный и искренний мьюзикл, стала одним из самых заметных пиков телевидения последних пары лет. В родной Англии сериал успел стать чем-то вроде поп-культурного феномена: фанаты сначала подписывали петиции, призывающие создателей сделать продолжение, а потом за считанные минуты скупали тысячи билетов на благотворительный показ двух получасовых спешлов. В конце мая спешлы наконец показали и на телеканале BBC, вот только художественная необходимость дополнения идеальной финальной сцены второго сезона аж двумя новыми эпилогами так и осталась под вопросом.
Первый спешл, в качестве эксперимента целиком сымпровизированный обаятельными актёрами (режиссёр и сценарист Питер Кей и волшебная Сиан Гибсон снова мило соревнуются в показном невежестве), оказался не относящимся к основной сюжетной линии и только дополнил вселенную сериала ещё большим ощущением многомерности героев. Ко второму спешлу, который лишил центральную романтическую линию неоднозначности, куда больше вопросов, но и здесь нужно отметить, что Кей ни разу не пошлит даже в самые удобные для этого моменты. У него есть магическое умение совмещать совершенно плоское простодушие и высокую поэзию повседневности: слушая посвящённую себе песню, Кэйли воображает грузного Джона участником бой-бэнда, поющего под дождём, и эта сцена производит скорее даже не комический эффект, а просто выглядит как подлинное зеркало души одинокой 40-летней продавщицы; в лучших традициях английских ромкомов Ричарда Кёртиса герои на старте собственных отношений проводят десять минут за циничным разбором вульгарных деталей печатного приглашения на свадьбу коллег – кто же станет спорить, что именно так и выглядит реальная, немыльная романтика.
В начале нулевых годов Питер Кей уже выпускал прекрасный сериал о простой поэзии трудовых будней – высокохудожественный ситком «Phoenix Nights», который для англичан стоял в одном ряду с выходившим одновременно с ним «Офисом» Джервейса и Мерчанта. В последующие годы Кей успел стать рекордсменом Гиннеса за самый популярный стендап-тур в истории, но всё равно не добился глобальной славы, сравнимой со славой Джервейса. Ничего удивительного: с самыми большими поэтами чаще всего так и случается, что кроме соотечественников их мало кто может по-настоящему понять и оценить.
Н. Л.
Комикс «Девушка у моря»
Если великая манга Инио Асано «Спокойной ночи, Пунпун» была большим экзистенциальным романом о десятке мучительных лет, в течение которых герой превращался из наивного до боли школьника в 20-летнего невротика, ровным счётом ничего не понимающего в том, что происходит с его жизнью, то его же манга «Девушка у моря», выходившая пять лет параллельно с «Пунпуном», но по итогу оказавшаяся раз в пять короче, – это импрессионистская зарисовка об одном учебном годе в жизни потерянной посреди слишком родного окружения школьницы. 14-летняя Коумэ на первом свидании делает минет красивому старшекласснику, но тот не намерен заводить с ней отношения. Тогда Коумэ решает начать встречаться со своим ровесником – неловким одиночкой Исобэ, который год назад признался ей в любви.
Во время чтения «Девушки у моря» невольно закрадывается мысль, что в России эти два тома были изданы только благодаря чьему-то недосмотру: трудно представить, какие меры предприняли бы чиновники, узнай они, что в книжном магазине продаётся комикс, в котором двое 14-летних подростков занимаются сексом десятки страниц подряд, а автор и не думает о пристойности – интимные места здесь показываются сразу во весь кадр. Асано – это, конечно, большой художник, а не фетишист, и секс в его романе играет важную роль – как ещё показать, что чувства подростков не только не являются каким-то ненастоящими или игрушечными в силу недостатка опыта (сколько историй взросления от знаменитых авторов были написаны с такой иронической дистанцией?), а, наоборот, звучат в сто раз громче, чем чувства взрослых. Так и повисающая в конце манги непроговоренным троеточием трагичность зашедшей в тупик душевной связи – это не какой-то подростковый урок, а констатация универсального человеческого опыта.
Н. Л.
Игра «Yoku's Island Express»
Небольшой почтовый жук-навозник заступает на службу на удаленном тропическом острове. На пороге отделения его встречает попугай-секретарь, гора неразнесенных предыдущим начальником писем и посылок, и местный жрец, который сообщает, что на священное существо, создавшее остров, тайком напал таинственный злодей. Почтальону надо собрать для экстренной магической процедуры всех важных шишек острова, чтобы служба не закончилась, не успев начаться.
«Yoku’s Island Express» не ломает особой комедии и прямо со старта заявляет, что является вереницей уровней компьютерного пинбола. Пинбол этот превосходен: все нарастающие по сложности (если в начале можно лупить более-менее наобум, то в конце надо мало того, что делать по 4-5 точных удара подряд, так еще и самому дедуцировать верную последовательность), но всегда ясные, логичные и быстро вознаграждающие за внимание к себе головоломки, которые нужно решать, гоняя болтающегося на шарике жука при помощи пинбольных флипперов, – все они прекрасно работали бы и без сюжета. Но из бессмысленной щедрости разработчики вложили в сюжетную часть такое же, а то и большее количество фантазии: разбитый на несколько десятков поразительно красивых тематических локаций (тропический пляж, лесная опушка, горный храм, подводные пещеры, туннели глазастых слизней и монстра по имени Скрип), остров в процессе перекатывания от пинбола к пинболу оказывается изящной метроидванией, населенной обаятельными персонажами и набитой побочными заданиями. Объяснить, каким конкретно образом все это превращается не в «ну, у нас по крайней много контента» (без побочных квестов игра пробегается часа за три, а их тут даже не то что много), а в брызжущее энергией и фантазией приключение, сложно, но, в сущности, а не все ли равно.
А. С.
Статья про убийство учительницы
Летом 1985 года в маленьком техасском городке Клифтон неизвестный изнасиловал и задушил местную старшеклассницу, после чего выбросил ее голое тело с заклеенным скотчем ртом в кедровую рощу на окраине. Это было первое убийство в городке за многие десятилетия, и поэтому когда четыре месяца спустя была найдена убитой в своей постели местная учительница – сорокалетняя жена директора школы – полицейские хорошенько взялись за дело. Они уцепились за странную историю брата покойницы (он нанял частного детектива и без спросу влез в машину директора, а затем в опечатанный дом, после чего заявился в участок с заляпанным вроде как кровью фонариком) и решили крутить руль в ту сторону, что муж и убил. Был в тот день в другом городе? Ну так гнал всю ночь на машине сквозь шторм, а потом убил и поехал обратно. Нет мотива? А он гей – ну и что, что доказательств никаких, вы посмотрите, как он вежливо разговаривает, точно гей. Был суд, мужчине дали 99 лет тюрьмы.
Гигантское двухчастное расследование сайта Propublica вынужденно фокусируется на самом скучном из безумных поворотов этой истории: на суде одним из свидетелей обвинения был эксперт по брызгам крови, который крайне деловито объяснил, что такие капли, как на фонарике, могли получится только от выстрелов в упор. Эксперт этот, собственно, был обычным полицейским, прошедшим недельные курсы по брызгам – автор материала сама их прошла для написания текста и довольно подробно объяснила, что иначе как вводным курсом их назвать нельзя, и уж точно никаких суждения на их основе о преступлениях делать физически невозможно. Увы, линия брата жертвы, линия начальника полиции (он на суде выдумал, что бычок в квартиру некурящей пары занес случайно на подошве своего башмака) и линия человека, гораздо лучше подходящего на роль преступника, никуда особо не ведут: про первых двух тридцать лет спустя нельзя сказать ничего, а про осужденного в итоге за убийство старшеклассницы бешеного полицейского (душил женщин по поводу и без повода; хвастался, что завел роман с местной училкой, а потом убил ее и свалил в другой город) понятно слишком мало. Но уж грустно при чтении будет дай боже – грусти никакая определенность и не нужна.
А. С.
Фото: Warp Records, FilmRise, BBC One, Comics Factory, Villa Gorilla, ProPublica,
