Очаровательная певица и еще 4 спутника на выходные

Secretly Canadian

Американской певице Фэй Вебстер 21 год, на днях она выпустила свой третий альбом «Atlanta Millionaires Club». Альбом – это полчаса медленного, со сладкой ленцой и частично шепотом спетого белого R’n’B под электрогитару и барабаны. Вебстер пытаются продавать населению как «кантри-R’n’B», но это не то чтобы неверный путь, а скорее слишком длинный. Лучше просто посмотреть пару ее клипов и поглядеть ее соцсети. Вебстер увлекается причудливыми шляпами; значительную часть ее инстаграма занимают трюки с йо-йо; ее фотосессии для музыкальных изданий показывают ее как Лизу Громову, которая никогда в жизни ничего не станет рекламировать. Человека, который играет на гавайской гитаре абсолютно во всех ее песнях, все зовут просто Пистолетом. В одной своей песне она поет: «Правая сторона моей шеи все еще пахнет тобой», а в другой – «Он сказал: «Детка, – он так называл меня. – Детка, я люблю тебя». Короче говоря, Вебстер – это словарное определение очарования.

Странный заход прессы связан с тем, что Вебстер дружит с похабным рэпером Father, и в одной из песен «Atlanta Millionaires Club» тот ей даже подпевает. Дело в том, что пару лет назад Вебстер решила стать фотографом и сделала серию высокохудожественных фотографий-портретов знаменитостей южного рэпа с повторяющимся сюжетом: случайный, естественный узор фона становится частью изображаемого человека, тот будто мимикрирует у нас на глазах под свое окружение, как хамелеон. Рэперам портреты понравились, ну вот они все теперь с Вебстер и кореша. На концертах она иногда поет свои нежным голоском песни Father: «Жизнь слишком короткая, а член слишком длинный», – вот вроде бы и все, что она себе у рэперов взяла. Приглядевшись, конечно, оказывается, что как нарисованные цветы на шарфе Lil Yachty перетекают в живые алые бутоны за ним, так и вроде как разобщенные жанры в руках Вебстер сливаются в один изящный паттерн.

Ее «кантри» это не столько собственно кантри, сколько специфический, вдохновленный хиппи-роком и негритянским R’n’B, белый эстрадный поп конца 60-х, в котором артисты-трасформеры вроде игравшего с Beach Boys, а затем ставшего сольной супер-звездой Гленна Кэмпбелла валили в кучу все доступные приемы популярной песни, чтобы добиться предельной выразительности и эмоциональности. Так что «кантри-R’n’B» можно с тем же успехом писать и как «R’n’B- R’n’B». Эта жанровая чехарда не плод интеллектуального расчета, а случайная, интуитивно подобранная художественная удача. Сама Вебстер говорит, что ей просто так сильно нравится звук гавайской гитары, что она его намерена совать вообще во всю музыку, какую будет в жизни делать.

Ее на первый взгляд ироничные и шуточные песни, чуть приглядевшись, оказываются просто хорошо сочиненными. Когда Вебстер поет в припеве очевидно любовной песни «Мне особо нечего предложить / Может быть, ты просто уделишь мне все свое время? / А я все свое отдам тебе», этому сначала улыбаешься, как хорошей шутке, а потом задумываешься, в сущности, а не ровно ли об этом же, только длиннее и глупее, поется во всех припевах всех любовных песен?

Увы, на альбоме нет сногсшибательных хитов, так что сложно сказать, насколько хрупкое равновесие нынешней музыки Вебстер устойчиво: выдержат ли ее песни другой темп или чуть более яркие мелодии? Недовершенность формы, однако, составляет значительную часть прелести «Atlanta Millionaires Club». Докрути Вебстер до конца сентиментальные аранжировки и сделай погромче припевы – получилась бы копия первого альбома Натали Прасс, решись она сильнее налечь на комические истории – и вышло бы факсимиле первого альбома Кортни Барнетт. Плохо ли быть просто очаровательной? Тем более, что летом 2019-го кого-либо очаровательнее Вебстер, кажется, вообще не существует.

Антон Серенков

BBC One

После случайного убийства в прямом эфире 20-летней давности и последовавшей за ним профессиональной ссылки на провинциальное радио ведущий-недотёпа Алан Партридж по чудесному стечению обстоятельств оказывается снова приглашён в прямой эфир телеканала BBC. Со всеми его неловкими ужимками и бескрайней самозабвенностью странно было бы удержаться на этой должности даже в течение одного выпуска, но Партриджу удаётся провести как минимум шесть развлекательно-аналитических передач – по числу серий в стандартном сезоне английского ситкома.

Алан Партридж как персонаж – это не просто культовый герой, а настоящая поп-культурная веха. Он впервые появился в псевдоновостной программе из начала 90-х «The Day Today», из сценарной команды которого вышли не только практически все главные лица английской сатиры 21-го века, но и сразу пять будущих оскаровских номинантов; создателями Партриджа выступили будущие большие звёзды комедии Стив Куган и Армандо Ианнуччи. От первого сезона ситкома «Я, Алан Партридж» можно проследить корни всего жанра неловкой мокьюментари-комедии – от «Офиса» до «В гуще событий», поэтому и не вызывает удивления вечная привязанность авторов к этому персонажу. Не слишком удивительно и то, что нынешний крупномасштабный камбэк Алана Партриджа оказался таким морально устаревшим и неповоротливым. Там, где в своих фейковых телешоу Нейтан Филдер и Тим Хайдекер страшно боялись сфальшивить в плане эмоциональной точности и делали комедийный вымысел практически неотличимым от суровой реальности, Куган и соавторы начисто плюют на здравый смысл и человеческую логику в пользу абсолютной плотности абсурдистских гэгов. Каламбуры, двусмыслицы, физическая комедия и монтажные приколы летят и вправду со скоростью автоматной очереди, и сценарий в целом, кажется, представляет из себя идеальную кульминацию всех формалистских устремлений из молодости Стива Кугана, вот только мало какие из этих шуток вызывают искренний смех, а не чисто головное уважение.

Впрочем, ничто не способно затмить тот факт, что Алан Партридж – это и впрямь великий и бесконечно смотрибельный герой. Как мы знаем из автобиографического сериала «The Trip», для Стива Кугана бесконечные ассоциации с Партриджем – что-то вроде больной темы, символизирующей его нереализованные актёрские амбиции, но что поделать, если сам актёр снова и снова возвращается к образу, в котором он выглядит как влитой. Все бесящие маньеризмы изображены Куганом с дьявольской точностью, а многочисленные объекты его сатиры (псевдополиткорректность и консерватизм; мужская социальная неадаптированность и психопатическая прямолинейность) давно до неузнаваемости переплавились и мутировали просто в одного очень живого и потому всегда смешного человека.

Никита Лаврецкий

Simone Olmsted

В середине 80-х два живущих в Нью-Йорке брата-гея Марк и Люк Ольмстеды обнаружили, что у них обоих СПИД. Дело это было тогда распространенное, никакого особого лечения еще не существовало, поэтому оба продолжили жить, как жили: один делал карьеру в медицине, второй – в кино. К началу 90-х, однако, валом пошли смерти от СПИДа, умерли многие знакомые Ольмстедов, а в 91-м умер старший брат Люк. Младший, Марк, сделал из всего этого логичный вывод: самому ему осталось жить какой-то пустяк, и никаких причин в чем-либо себе отказывать не существует. В следующие десять лет он несколько раз проворачивал аферы с кредитными карточками покойного брата, страховал себя как смертельного больного, а потом годами кутил на эти гробовые деньги, торговал метамфетаминами, неумеренно употреблял их сам, а когда его наконец повязали, попытался вырваться из рук полиции, опять прикинувшись своим мертвым братом. Главный твист истории в том, что Марк Ольмстед рассказал все это журналисту американского GQ сам, он сейчас жив-здоров и даже худо-бедно имеет карьеру в Голливуде.

Большой, но на удивление сдержанный (прямо скажем, даже по короткому пересказу из жизни Ольмстеда без труда получается фильм Гаспара Ноэ) материал об этом умудряется приделать совершенно голливудский, невыносимо слащавый (по моде 2019-го Ольмстед, всю жизнь менявший юных партнеров с ураганной скоростью, живет спокойной семейной жизнью с постоянным парнем) и тем более издевательский, что совершенно правдивый, финал к материалу, который три десятилетия был гарантированно вышибающей слезу из любого трагической темой. Ольмстед входит в относительно небольшой – из заразившихся СПИДом до 96-го года умерли 80% – процент людей, проживших всю эту эпоху, ничего в своей жизни не меняя. Жизнь как всегда оказывается упоительно богаче искусства, и то, что вкратце звучит, как питчинг для вдохновляющего кино, в реальности, конечно, ни в каком кино не покажут по причине совершенного отсутствия точек, в которых Ольмстед вызывал был у «рядового» зрителя симпатию.

Деньги с банковских счетов покойного брата Ольмстед брал, просто чтобы самому на работу не ходить. Наркотики принимал потому, что усиливающие иммунитет таблетки одновременно отбивали желание заниматься сексом, а жизнь без случайного секса с мужчинами Ольмстеда мало интересовала. Когда дошло до торговли наркотиками, Ольмстед поселил в одну квартиру сразу трех своих молодых любовников и барыжил с ними на паях. В статье есть даже блестящий абзац о том, что, в сущности, торговля наркотиками – идеальный бизнес, в котором провалиться невозможно в принципе. Параллельно всему этому человек был в шаге от того, чтобы запуститься с сусальной комедией о Вупи Голдберг и, в принципе, может еще даже и запустится.

Антон Серенков