Банды Лондона и еще 4 развлечения на выходные

DTH Records

Арсений Морозов, самый изобретательный и талантливый русский рокер своего поколения, не хочет быть русским Стивеном Малкмусом. Конечно, он не русский Стивен Малкмус. Посмотрите на дискографию Pavement: пять альбомов, каждый фиксирует новый этап естественного развития группы; три больших сборника суммируют ранние песни, фиксируют фанатский канон группы и делают выборку лучшего из неизданного самого продуктивного периода соответственно. Переиздания любимых фанатами альбомов сделаны идеально. В общем – пушинка к пушинке.

Морозов сначала нагородил дискографию своей лучшей группы Padla Bear Outfit будто специально так, чтобы в ней было без бутылки не разобраться, потом под именем группы вместо реюньона классического состава или хотя бы приблизительного повторения репертуара выпустил несколько откровенно ненужных альбомов. Сборник хитов его следующей группы Sonic Death содержит не те, что надо, версии ее лучших песен «Горькие слезы» и «Сейчас». Альбом его группы «Арсений Креститель» 2019 года наполовину состоял из песен отчетливо для Sonic Death, в то время как один из альбомов Sonic Death 2018-го явно состоял из песен, идеально подходящих для «Арсения Крестителя». В 2020-м Морозов уже выпустил гаражный готичный альбом и гаражный металлический альбом, теперь пришел черед пытаться вспомнить, какие песни подходят «Арсению Крестителю». Какой уж тут Стивен Малкмус, с его альбомом раз в три года.

Если два года назад «Арсений Креститель» на своем первом и, вероятно, уже навсегда лучшем в карьере Морозова цельном альбоме, играли тренькающий, сладкий и сонливый инди-поп, то теперь и эта его группа играет всего понемножку. Гитары в «Моей катастрофе» пытаются как будто изобразить звенящую перекличку раннего Interpol, квакающая затухающая гитара в «Рабе лампы» поразительно похожа на прог-рок-группу Yes в их самые тихие интроспективные моменты, в остальные минуты группа делает что-то типа интеллигентного эмо-рока линии American Football, но каждый раз сбиваясь то на ритм песен для слэма под хардкор-панк, то ударяясь в симпатичные, но необязательные соляки.

Впервые в карьере у всеядности Морозова проявились негативные последствия – местами «30» звучит, как «Петля пристрастия», «Порнофильмы» и остальной возрастной альтернативный русский рок. «Мой любимый певец» с припевом «Звезды мне поют, а я ем / Мой любимый певец – ЭминЕм» мог бы петь Илья Черепко, и песне хлопали бы наряженные в веселенькие пуховички и перевязанные шарфами домохозяйки с детьми во дворе Перемен. Как и Черепко, как и того мужика, который все песни «Порнофильмов» просто орет ровным голосом, Морозова в песнях ведет не мелодия и не звук, потому они и оказываются с годами все чаще неинтересными, а голос и интонация.

Преимуществом Морозова пока остается сложность этой интонации: в юности он нашел фигуру отца в голосе Бориса Гребенщикова (см. одноименную песню с прошлогоднего альбома «Арсения Крестителя») и в сотнях собственных песен создал богатый деталями портрет такого что ли музыкального сына Гребенщикова, человека частично унаследовавшего его бэкграунд (а с ним и получившего и немного акций с капитала Лу Рида и Боба Дилана, например), его навыки и пристрастия.

Это делает его песни все еще совершенно неповторимыми по чувствительности и сострадательности. Морозов даже в самые депрессивные минуты и близко не подходит к политической пошлости, в которой другие купаются (самое близкое к порнофильмовскому «набитому детьми автозаку» на «30» – вполне удачное «За окном взрывают мир / Но у нас слишком толстые шторы / Новый год») и никогда не подменяет самоанализ самодовольными обобщениями (не «В этих сказочных краях / Побеждает общая / Перекосо*енность» Черепко, а «Всё, за что я успел тебе понравиться, / Результат того, с чем я не смог справиться»).

В лучшей песне альбома Морозов превращает механический поход в любимую бургерную в сверхдетализированную и сюрреалистичную вариацию своего душераздирающего панча «Время – убийца всего»:

Призрак хочет найти то место
Где было когда-то оставлено сердце
Но всё выглядит так
Как будто ему всё приснилось

И это призрак заходит в Carl's Jr
И видит, что там тоже все умерли
И даже меню наверху изменилось

При этом Морозова все еще хранит его собственное, ни у кого не позаимствованное чувство юмора, страсть к приколам и немигающей глупости: нуднейшую песню «Плачущий боксер» почти полностью вывозит повторяющий старый скетч Идрака Мирзализаде о том, как скрыть на людях, что застегиваешь ширинку, припев «Я просто плачущий боксёр /Я делаю вид, что упал на пол».

В лучшие моменты голос и интонации Морозова нагоняет и музыка. «Призрак», «Девушки-ковбои», ужасно забавный поп-панк «Я ненавижу поп-панк» и двухчастный 12-минутный финал из великолепной печальной баллады «Раб лампы» и гитарного кавера на старый транс-хит «Утопия», сплюсуй их Морозов не с проходными вещами, а с двумя-тремя лучшими песнями с прошлогоднего альбома «23», составили бы еще один полностью отличный альбом.

Да как ты его заставишь сплюсовать, если он не успокоится, если меньше трех альбомов за год выпустит. Обмануть разве что, заставить поверить, что он – не он, а кто-нибудь вроде Стивена Малкмуса, только русский.

Антон Серенков

Келли Райхардт

Нежный пекарь по прозвищу Печенька и деликатный китаец-проходимец объединяют усилия, чтобы не совсем законным способом (в посёлке есть только первая и единственная корова, принадлежащая состоятельному англичанину, – дальше додумывайте сами) печь и торговать изумительно вкусными печеньками – на радость местным жителям и тому самому богачу-англичанину. К сожалению, на дворе Дикий Запад и 1820 год, то бишь обстоятельства, с которыми нежность и деликатность главных героев трагически не совпадает.

Современный классик, режиссёр Келли Рейхардт продолжает свою безупречную фильмографию, снимая очередное восхитительно тихое, неторопливое и прозрачное, как ручей, кино о столкновении хрупкой интеллигентной психологии с детально обрисованной американской средой, великой и ужасной. «Первая корова» – это, кажется, первая её работа, которая этот нонконформистский метод, противопоставленный чуть ли не всему Голливуду, была готова сделать натурально новым каноном: после популярных фестивальных показов и восторженной критики фильму прочили ни много ни мало главные номинации на «Оскар». Увы, жестокая реальность и здесь вмешалась: из-за пандемии коронавируса в марте 2020 года американский прокат картины свернулся после первых нескольких дней; чуть позже состоялась онлайн-премьера; полноценный прокат всё ещё планируется в неопределённом будущем (модный дистрибьютор A24, конечно, в курсе, насколько успешный прокат важен для наградного успеха).

Есть в этой ситуации, определённо, и нечто красивое: режиссёр Рейхардт, оказавшаяся, как и её герои, слишком совершенной для этого мира, лишь на себе показала, отчего ей из раза в раз удаётся с такой точностью и болезненностью изображать на экране портреты умниц и мечтателей, не оценённых по достоинству.

Никита Лаврецкий

Sky Atlantic

Гаденький наследник влиятельной мафиозной семьи (липкость Джо Коула в этой роли сводит скулы) днём проворачивает грязные делишки на верхних этажах небоскрёбов лондонского Сити, а по вечерам буквально сталкивает конкурентов с этих самых небоскрёбов да лично участвует в перестрелках стенка на стенку. После убийства отца психопатические замашки наследника (в процессе выясняется, что, как и все мы, он весь в папу и маму) окончательно берут верх и с его подачи в Лондоне начинается кровавый передел преступного мира: в бойне участвуют белые и чёрные англичане-бандиты в деловых костюмах; табор уэльских цыган; знаменитая албанская мафия (поговаривают, что с ней связаны даже косоваро-английские поп-звёзды Дуа Липа и Рита Ора – ну это так, к слову, в сериале про это, увы, речи не идёт); пакистанские картели; курды; таинственные наёмники неопределённого происхождения; наконец, полицейские под прикрытием… Одним словом, кто только не.

Бизнес-отношения и преступная борьба между заглавными бандами напоминают GTA 

Завязка сюжета с наследником преступной империи, с трудом вживающимся в новую роль, – это, конечно, банальнейшая заявка для криминальной драмы, и «Банды Лондона», пожалуй, раскачивают эту заявку по самой прямой траектории, не утруждая себя ни подтекстом, ни психологией, ни каким бы то ни было обаянием для главного героя. Бизнес-отношения и преступная борьба между заглавными бандами здесь тоже напоминают не серьёзную классику криминального кинематографа, а разве что полупародийные видеоигры из серии «Grand Theft Auto» или подростковые комиксы. При всём этом уникальные достоинства сериала самым очевидным образом вытекают уже из первых минут пилотной серии.

Дело в том, что у руля здесь стоят пускай не выдающиеся драматурги, но замечательные жанровые постановщики: создатель культовых индонезийских «Рейдов» Гарет Эванс; режиссёр нового французского экстрима Ксавье Жанс («Граница», «Хитмэн»); молодой английский хоррормейкер Корин Харди («Из тьмы», «Проклятие монахини»). И такую породистость сериал полностью оправдывает: каждая серия в довесок к получасу, скажем прямо, пустопорожней драмы содержит как минимум один выдающийся сетпис (брутальную драку, апокалипсическую перестрелку, завораживающую акробатическую погоню); в случае с двумя сериями, поставленными шоураннером Эвансом, бесполезным диалогам и вовсе не остаётся места посреди безостановочного экшена; пятый эпизод в его исполнении умудряется стать полновесной кульминацией всего сезона при том, что сам рейд, про который рассказывает эта серия, по большому счёту не важен для общей драматической канвы сериала.

«Банды Лондона» – это идеальный шоукейс всех самых увлекательных, залипательных и актуальных достижений в жанре боевика, с той лишь оговоркой, что это тот редкий случай на современном телевидении, где нужно обращать внимание не на драматическую составляющую шоу, а исключительно на кинематографическую.

Никита Лаврецкий

Thunder Lotus Games

Авангардный юмор Тима Хайдекера – такая штука, которую не лишним будет немного разъяснить. Разъяснения начинаются с вешалки: дело в том, что даже название его первого стендап-спешла «Вечер с Тимом Хайдекером» нельзя понимать буквально; под «Тимом Хайдекером» здесь имеется в виду вовсе не сам комик, а одноимённый персонаж, один из многих отвратительных в своей посредственности вымышленных мужчин среднего возраста, которым Хайдекер дарит своё имя.

В начале спешла «Хайдекер» несколько минут пытается закрепить микрофон на стойке, пока в конце концов не срывается матом на звукорежиссёра, который долго не выключает рок-интро, – смеяться здесь предлагается не над вычурностью физической комедии и изощрённостью матерных выпадов, а, напротив, над безмерно банальной их неуклюжестью и резкостью соответственно. Далее «Хайдекер» пародирует такие знаменитые стендаперские приёмы, как импровизация и работа с публикой: «Как тебя зовут?» – «Джули» – «Джули… Джули… Джулия Робертс, ха-ха!» – Хайдекер доказывает, что смешнее, собственно, стендапа бывает только пародия на стендап. Наконец, дело доходит до, кхм, шуток (разумеется, записанных на бумажных карточках, в которые комик как бы незаметно подглядывает): «Хайдекер» забывает добавлять в свои недошутки панчлайны; имеющиеся панчлайны безбожно фейлит и прогоняет по два-три чудовищно несмешных раза (для камер!) – львиная доля юмора состоит в том, что между делом «Хайдекер» раскрывается не только как круглый лузер стендап-комедии (одна из его шуток звучит так: «Недавно один журнал назвал меня одним из пяти самых смешных людей в Америке. (Аплодисменты.) Спасибо. (Неловкая пауза.) Хм, что ещё вам рассказать?»), но и несчастный муж (шутки про стерву-жену уже неактуальны из-за начавшегося развода) и, например, алкоголик. Авангардный юмор Тима Хайдекера, как всегда, перетекает в чёрную драму.

Авангардный юмор Тима Хайдекера не существует в вакууме: у этого явления, заключающегося в подмене стендапа пародией на стендап, а шуток – чёрной драмой, есть и конкретное название («антиюмор»), и свои классики (Энди Кауфман, Нил Гамбургер, Норм Макдональд), и множество современников (в русском стендапе это Алексей Синицын). В отличие от первых двух упомянутых классиков, Хайдекер совсем не стремится к максимальной странности перформанса, а вместо этого убивает наповал чудовищной нормальностью образа; в отличие от Макдональда, он умудряется целый час спешла смешить до колик без единой полноценной шутки (у Макдональда шутки нарочито плохие, но они хотя бы шутки). Это последнее свойство, кажется, делает юмор Хайдекера даже слишком авангардным.

Данный спешл был очень профессионально снят и записан ещё в 2017 году (режиссёр – выдающийся клипмейкер и документалист Бен Берман; монтажёр – давняя соратница Хайдекера Вера Дрю), но сейчас вышел просто в качестве премьеры на ютюб-канале Тима Хайдекера. Можно предположить, что, даже несмотря на техническое качество и пиковую форму комика, стендап-спешл без единой шутки оказалось слишком сложно продать крупным стримингам и телеканалам (включая родной для Хайдекера Adult Swim). Неприятие такого авангардного юмора рядовыми зрителями можно понять, но для нас с вами, людей, искушённых в стендап-комедии и давно бесящихся из-за надоевших клише жанра, – так вот, нам антикомедийный спешл Тима Хайдекера гарантированно подарит час надрывающего животы смеха, как никто из конкурентов. А авангардность его методов в этом случае уже не так уж и важна.

Никита Лаврецкий

First Second Books

Cовременный Голливуд прочно взял на вооружение такие одновременно острые и вечные темы, как иммиграция, культурная ассимиляция и этническое разнообразие. Каждый год студии стараются выпустить если не универсальный блокбастер, то, как минимум, оскаровского лауреата по этому животрепещущему поводу. Но, кажется, вся американская киноиндустрия ещё нескоро будет способна произвести такой зрелищный, искренний и остроумный блокбастер, каким стал графический роман «American Born Chinese» Цзиньлуня Яна в 2006 году.

«American Born Chinese» – это три истории под одной обложкой, которые оказываются переплетены не кинематографическим, не литературным, а чисто комиксовым образом (обойдёмся без спойлеров, но дадим гарантию, что такого переплетения вы ещё не видели). Во-первых, это история взросления заглавного американца китайского происхождения Цзиня Вана – школьника-задрота, переживающего невзгоды первой любви и внеклассного насилия на околорасовой почве. Во-вторых, это миф об обезьяньем царе Суне Укуне, познавшем самые невообразимые техники кунг-фу, но так и не превратившимся из обезьяны в бога. В-третьих, это похабный расистский ситком «Все любят Сунь-Выня» про школьного спортсмена, его девушку и всех бесящего китайского кузена.

Это история школьника-задрота, переживающего невзгоды первой любви

Как и в своём на порядок более эпичном комиксе «Boxers & Saints» Ян мастерски сочетает по-настоящему красочный и захватывающий экшен; живые, смешные диалоги и неожиданные на фоне мультяшного рисунка моменты настоящей трагичности. Главное достижение этого автора состоит в том, что даже такие сухомятную темы, как иммиграция, ассимиляция и разнообразие он сумел превратить не в формально выполненный общественный заказ, а в абсолютно непринуждённое и волнующее зрелище.

Никита Лаврецкий