Стендап про секс и еще 4 развлечения на выходные

YEAR0001

Хип-хоп больше не субкультура, а единственный моножанр всей поп-музыки. Соответственно, артисты, читающие рэп, больше совсем не «рэперы». Был ли шведско-белорусский позер Янг Лин когда-то вообще рэпером?

Переслушивание ранних его микстейпов приводит к выводу, что определённо был, но это его «рэперство», мемная популярность в качестве пухлого белого школьника, косплеившего чёрных американских бандосов, с дистанции лет выглядит каким-то недоразумением, глупым подростковым кривлянием. Для сына фэнтези-писателя и мамы-дипломата (именно последней Янг Лин обязан детством, проведённым на улице Пулихова с видом на Свислочь, и такими выдающимися сюрреалистическими воспоминаниями, как: «Однажды папа должен был забрать меня из детсада. Все дети играли, и он такой спрашивает: “Где мой сын? Где Юнатан?” А они: “Юнатан сегодня был не очень хорошим мальчиком”, ну и он спрашивает: “И где же он?”. Они показывают пальцем на угол, а там стою я в колпаке Ку-клукс-клана, который они на меня напялили»); внука английского драматурга – рыцаря ордена Британской империи, артиста Янг Лина рэперство всегда было не более, чем подростковой фазой, – и к четвёртому студийному альбому «Starz» он добрался до статуса, который ему, пожалуй, с самого начала был предначертан родословной, – не рэпера, но просто артиста-мечтателя.

Ах, какие мечтательные песни поёт Янг Лин (переведём названия сразу так, как будто из Минска он никогда не уезжал): «Спайсы у “Хит Экспресса”», «Отрочество в СНГ», «Звёздачки»… Единственные два гостя на альбоме символизируют два основных источника стилистического вдохновения Лина: атлантский трэпер Плейбой Карти выступает со своим самым анимешным куплетом, в котором аритмично мямлит, что «сидит на опиуме последние 10 дней», но по его голосу кажется, что он перепутал опий и гелий (во время наркоманских кривляний Карти так и слышится немое недоумение и смущение Лина в студии, но он, очевидно, слишком интеллигентен, чтобы не уважать творческую свободу коллеги; лейбл Карти в последнюю секунду позорный куплет из релиза всё-таки удалил – и это, кажется, к лучшему); на «Звёздачках» Лин поёт дуэтом с гипнагогом Ариелом Пинком – и это идеально гармоничное выступление: удивительно похожие, несмотря на разницу поколений, томные голоса сливаются в едином порыве тоски по полузабытым мечтам. У своих приятелей-мечтателей из Drain Gang Лин позаимствовал мастера самых ностальгических аранжировок Whitearmor – тот спродюссировал каждую из песен на альбоме, и хорошо осознающий собственные сильные и слабые стороны Лин дал ему всё необходимое личное пространство для восхитительных инструментальных проигрышей, доводящих эмоции до слушателя там, где всё ещё объективно слабый голос Лин физически не может справиться. Впрочем, в сравнении с автотюновыми крунерами из Drain Gang, к 2020 году заслужившими чуть ли не большего, чем Лин, признания (дебютный альбом Ecco2K получил великолепную критику и чуть ли не мгновенно культовый статус; на свой шестой альбом Bladee получил первую – и сразу положительную – рецензию Pitchfork), вокальное исполнение Янг Лина обладает огромным козырем: там, где Экко и Блейд поют по-ангельски проникновенно – то есть абсолютно асексуально, Лин контрастирует неземную музыку с очень мужской генсбуровской хрипотцой.

Не шибко насыщенная хитами пластинка на 16 треков «Starz» – это, увы, не стилистический шедевр и даже не стилистический сюрприз (им был «Stranger» – ретроспективно один из самых красивых альбомов 2010-х), а просто собранная работа крайне уверенного в себе артиста, нашедшего к 23 годам свой первый самостоятельный и оригинальный стиль – это, впрочем, тоже дорогого стоит. Ну что поделаешь, если запутанные и страстные поиски часто бывают интереснее даже самой великолепной находки.

Никита Лаврецкий

HBO

Два американских брата-близнеца, на вид один измученней другого (Марк Руффало и Марк Руффало) переживают каждый свой экзистенциальный кризис. Ситуация обостряется для обоих, когда младший брат (младший всего на несколько минут; из-за удачи родиться под бой курантов по паспорту между ними целый год; а в смысле личных отношений – целое поколение) в шизофреническом порыве отрезает себе руку в читальном зале библиотеки – не просто так, а в качестве протеста против операции «Буря в пустыне». Тем не менее, после этого все равно попадает в дурку, а старшему брату, как и всю предыдущую жизнь, приходится жертвовать личной жизнью, чтобы его спасать от карательной (ну, относительно) психиатрии.

Выдающий мелодраматург Дерек Сиенфренс снял свой первый кинороман – не в метафорическом смысле (как размашистые американские драмы «Валентинка» и «Место под соснами»), но в самом натуральном: не менее кинематографичный, чем «большое кино», мини-сериал «Я знаю, что это правда» идёт шесть с половиной часов, из них часа полтора составляет повесть-внутри-романа о молодости несчастного деда братьев Руффало.

Как и раньше, кино Сиенфренса формально лишёно какой бы то ни было иронии, но на сей раз накал страстей таков, что от бесконечных страданий и отчаяния на экране без особых усилий удаётся получить самое искреннее удовольствие. Параллельно бесконечным ужасам и катастрофам, приключающимся по восходящей (кроме шизоидного членовредительства, в романе «Я знаю, что это правда» и его экранизации есть несколько детских смертей, пара самоубийств, измены, скандальные расставания, рак, инфаркт, множественные переломы), камера буквально съедает глубокие поры и чёрную щетину на нейтрально-уставшем лице Руффало-старшего. Тем временем Руффало-младший изображает близнеца-шизофреника с аутистическим обаянием Адама Сэндлера в своей самой трагикомичной форме (если что, это комплимент). Наконец, финальным приглашением к постироничному наслаждению происходящим становятся пафосные закадровые монологи в начале каждой серии, в которых мученик Руффало в поэтически-отстранённой форме делится воспоминаниями о своём несчастном детстве.

«Я знаю, что это правда» – идеальный сериал для всех тех убеждённых пессимистов, которые давно поняли, что с собственным несчастьем можно совладать лишь через форсированную иронию и глумление во всех непонятных ситуациях. И даже если вы сами ещё не относите себя к элитному клубу постироничных пессимистов, попробуйте посмотреть драму «Я знаю, что это правда», может, и на вас это порно скорби произведёт терапевтический эффект. Неслучайно и герой Руффало в конце концов приходит к умиротворению лишь дочитав мемуары своего деда-иммигранта, представляющие из себя в сравнении с тёмными 90-ми, в которых живёт он сам, абсолютно беспросветный психологический хоррор.

Никита Лаврецкий

Комик Александр Малой – ветеран московской независимой стендап-сцены. Он выступает так давно, что еще ходил на сольные концерты Павла Воли в ресторан Гавра с некоторыми надеждами и видел Алексея Квашонкина в таких кожанках, что у нынешних зрителей «Порараз Бирацца» смех застрял бы в глотке. Все эти годы Малой развивал стиль артиста, слишком привыкшего к неотзывчивой публике: нехитрая и бронебойная комедия наблюдений пополам с экспрессивной подачей ведущего провинциальных свадеб. Каждую, даже самоочевидно удачную шутку он привык рассказывать с таким надрывом, что, даже если пятидесятилетний деверь сестры свата решит прямо перед панчем подняться и начать пьяный тост, Малой шутку доскажет и большую часть аудитории даже повеселит. С нынешней ситуацией в русском стендапе, где тысячи зрителей на руках носят капризную приму Александра Долгополова и собирают в платочек каждую секунду появления на экране Артура Чапаряна (пусть и молчащего даже), такой стиль кажется устаревшим и бесперспективным. И вот, однако, свежий, первый в жизни сольный концерт Малого – лучший интернет-концерт русского стендапа, в крайнем случае, наравне со вторым сольником Долгополова, а то и даже его лучше.

Секрет, конечно, прост: Малой, кроме того, что правда достиг в мастерстве рассказа своего рода совершенства, с возрастом оказался рефлексирующим человеком, способным к самоанализу. Первую половину почти часового концерта он очень смешно рассказывает шутки вроде того, что лучше коренных москвичей никого нет просто потому, что москвичи никогда не визжат при виде своих земляков, как приезжие из других городов. Или уморительно изображает рыбку в аквариуме. Или кошку, которой подарили новую миску – с картинками других котов. Или в своем счастливом прошлом рассказывает знать не знающему о лете 2020-го залу, что на американских полицейских машинах написано «служить и защищать», а на российских – только название района, который они крышуют. Эта часть, если привыкнуть к тому, что Малой периодически переходит на (смешной) крик, более-менее совершенна и омрачается только тем, что смешки и аплодисменты в зале не всегда попадают в тайминг, привыкшего, очевидно, произносить свою программу в тишину и ленивое чавкание, Малого, и оттого сбивают грув рассказа. Сами по себе шутки идеально отобраны, не содержат и секунды лишнего отыгрыша и ни единого лишнего слова.

Во второй части Малой решает и проблему грува. Его неприличный, грязный блок шуток про секс оказывается одним из самых прочувствованных блоков современного русского стендапа, просто потому, что в отличие от остальных комиков, делающих шутки про секс по той причине, что над ними смеются (недавний сольник Сергея Орлова показал, что еда ему где-то в сто раз интереснее секса; Алексей Квашонкин отдаст всех женщин мира за хороший каламбур), Малого особо кроме эротических переживаний ничего не интересует. Часть, где Малой с детализацией хорошего психологического романа объясняет, как, общаясь с девушками, из «чувственного чувака» превратился в уверенного крикуна, выступающего перед нами, бьет, конечно, любой современный российский фильм «об отношениях». Что еще важнее, публика на этом блоке, как дрессированная, завороженно слушает, когда Малой рассуждает, и хохочет, когда он доходит до момента, где его, падавшего в обморок при виде красивой девушки, та потом в постели просит: «Слышь, Саш, возьми меня щас за соски сильно».

Словно в насмешку над когда-то тоже блиставшим именно на этом поле, но ушедшим в безответственный политический юмор Долгополовым, Малой заканчивает тем, что людей с плакатами «Путин – вор» легко было бы разогнать введением «РосОтсосГвардии». Шутки Долгополова о сексе были построены на том, что секс – неуютное, не приносящее удовольствия и лишь увеличивающее проблемы занятие, так что Малой только срезает дорогу между причиной и следствием. Это неожиданное превращение артиста, имеющего репутацию главного болвана «StandUp Club №1», в самого разумного из всех – полностью результат преданного служения Малого своему нехитрому, но настоящему искусству.

Антон Серенков