За пару лет авансов, розданных белорусской прессой бару «Хулиган», этно, фестивалю FSP, белорусским дизайнерам и гражданским активистам, стало слишком много. Пришло время разобраться, что с ними не так.
Бар «Хулиган»
Больше года в одном из самых живописных мест Минска работает бар «Хулиган». Бар пользуется явно большим успехом, чем существовавшее прежде на его месте кафе Newton; более того, именно за прошедший год район стал постепенно обживаться: в соседних, таких же завлекательно выглядящих бывших заводских помещениях, открылась закусочная «Лавка», а затем и арт-пространство. Баром заправляет тот же человек, что последние пять лет заправлял крупнейшими минскими площадками для независимых групп, в «Хулигане» проходят вечеринки вроде как модных музыкантов, туда ходит вроде как самая модная и расположенная ко всему новому молодежь. То есть выглядит все так, что «Хулиган» – это самое модное минское место. Подразумевается, что, напившись сегодня в «Хулигане», не все, но многие посетители завтра будут рисовать интересные картины, сочинять хотя бы просто модную музыку, что-нибудь напишут, придумают или, на худой конец, будут хорошим фоном для тех, кто что-то такое будет делать.
Однако за прошедший год никаких признаков положительного влияния «Хулигана» на культурную обстановку в Минске не было. Музыка, которую там ставят, в лучшем случае соответствует средним вкусам молодых минчан, а в основном держится на уровне скучнейшего клуба «Граффити». Дневная активность вокруг бара существенно хуже даже активности вокруг минской галереи «Ў», не говоря о полном отсутствии какой-то собственной артистической тусовки. Кажется, в баре на самом деле просто напиваются без закуски, и никаких картин, никакой музыки посетители писать впоследствии не собираются.
Выглядит все так, что «Хулиган» – это самое модное минское место
Как ни странно, но создатели бара о своем намерении добиться именно такого эффекта заявляли с самого начала. Название «Хулиган» сознательно отсылает к криминальной и околокриминальной публике времен советского НЭПа, самодовольной и антиинтеллектуальной поэзии Маяковского. Ничего выразительнее образа бара, в котором какой-нибудь недобитый Ходасевич читает стихи перед разжиревшими за годы беззакония бандитами, для иллюстрации приоритетов создателей «Хулигана» и не придумаешь. Можно ведь было, если уж так сильно хочется чего-нибудь непременно советского, ориентироваться на стилистику шестидесятников, единственного советского поколения, шедшего вполне в ногу с мировой модой.
На все это можно возразить, что ничем другим, кроме пьянства и поиска сексуальных партнеров, молодежь в барах и не может заниматься, и формировать богему совсем не их дело. Однако в Минске богему просто никто не формирует – ни клубов, ни галерей, которые были бы действительно актуальными и свежими для людей, знающих, что такое интернет, в городе нет. Играй «Хулиган» на понижение в Нью-Йорке, туда бы наверняка все равно наведывалось какое-то количество модных и культурных людей. Но в Минске бар, в котором при всем желании можно только выпить, неизбежно превращается в место, вокруг которого немодные, дурно пахнущие люди собирают бутылки, матерятся сквозь спутанные бороды и мочатся на трамвайные пути, не снимая штанов.
Этно
По белорусской прессе может создаться впечатление, будто любая вещь, сделанная с мыслью о народных корнях, по умолчанию лучше такой же вещи, на стародавность не пеняющей. Одежда с узорчиком лучше одежды без узорчика, этно-песня лучше просто песни. Рука тянется проверить журналы о строительстве – не отыскался ли еще какой-нибудь цемент древних белорусов на смену нынешнему. Немного представляющим устройство современной массовой культуры такое слышать странно: место разнообразных ревнителей национальной старины в воображаемом храме человеческой культуры находится где-то между фанатами «Игры престолов» и людьми, считающими остроумным при переписи помечать себя хоббитами.
Ничего противоестественного в этно, впрочем, нет. Увлечение седой простонародной древностью прошли где-то два века назад все европейские народы. Тогда это было серьезное политическое явление, вызвавшее на свет, например, такие сейчас степенные и серьезные государства, как Норвегия и Чехия. Из развитой народной культуры как бы сам собой возникал тезис о полагающейся этим народам собственной государственности, которая при первой же возможности у бывших подданных датского или австрийского монархов появлялась. Так же увлечение народными песнями послужило скрепой для белорусского национального движения 80-х годов. Другое дело, что в Европе после достижения политических целей цацканья с народной мудростью сразу выбрасывали подальше: наши куда более просвещенные славянские родичи чехи, например, в 20-м веке весь свой древний эпос признали подложным и как ни в чем не бывало продолжили жить отдельно от немцев.
Мутное ощущение дешевого надувательства, собственно, главная проблема всего «народного»
Мутное ощущение дешевого надувательства, собственно, главная проблема всего «народного». «Если что-то существует сотни лет, значит, оно прошло долгий естественный отбор и, значит, хорошо» в Беларуси, где еще полвека назад почтенные академики из головы выдумывали стоянки древних людей и подсыпали в раскопы черепки, звучит, как начало фразы, в конце которой у тебя отнимут кошелек. Белорусские народные орнаменты списываются из составленных этими же советскими академиками альбомов, народные песни и обряды записываются с показаний обученных в домах культуры и кружках самодеятельности советских пенсионеров или просто отыскиваются с непосредственностью, достойной Шафарика и Ганки в каком-нибудь особенно запыленном архиве. Наверное, желающие послушать выступление советской самодеятельности, а потом и доклад расшитого свастиками лектора всегда найдутся, и все же их число существенно меньше, чем может показаться по белорусской прессе.
Так получается, что вместо значка, гарантирующего хороший результат, этно оказывается минным полем, по которому хоть до какой-то цели добираются только запасшиеся общечеловеческими картами. Группа «Троица» играет обычный прог-рок, группа «Port mone» – не очень обычный пост-рок, Shuma делает посредственный трип-хоп. Остальные производят впечатление непропорционально много о себе возомнивших массовиков-затейников из провинциальных домов культуры – даже если у них были самые благие намерения.
Фестиваль Freaky Summer Party
Всем нравятся летние фестивали. Начавшись как аналог рейвов для людей, ненавидящих рейвы, музыкальные фестивали за последнее десятилетие стали отдельным туристическим развлечением вроде принятых в ХIХ веке поездок на оздоровительные курорты, где монотонное питье минералки было только поводом для сопутствующих возрасту отдыхающего развлечений.
Полюбив такой досуг на примере иностранных образцов, все больше минчан готовы потратить пару выходных на толкотню возле открытой сцены, не выезжая за границу. Примерно сложились уже и основные игроки на рынке: «Мост» ориентируется на демократичный массовый вкус, завозя гарантированно собирающих толпы артистов; Мирский замок своими концертами классической музыки и проверенных эстрадных артистов захватывает ту же широкую публику предпенсионного возраста; несколько нишевых фестивалей развлекают любителей этно и тяжелой музыки, а под Гродно этим летом даже удалось сделать фестиваль, неплохо представляющий все самое дикое, что у нас умеют играть.
Полюбив такой досуг на примере иностранных образцов, все больше минчан готовы потратить пару выходных на толкотню возле открытой сцены, не выезжая за границу. Примерно сложились уже и основные игроки на рынке: «Мост» ориентируется на демократичный массовый вкус, завозя гарантированно собирающих толпы артистов; Мирский замок своими концертами классической музыки и проверенных эстрадных артистов захватывает ту же широкую публику предпенсионного возраста; несколько нишевых фестивалей развлекают любителей этно и тяжелой музыки, а под Гродно этим летом даже удалось сделать фестиваль, неплохо представляющий все самое дикое, что у нас умеют играть.
Тем удивительнее наблюдать за Freaky Summer Party. Два года назад представлялось, что это первая ласточка будущего городского фестиваля для модной молодежи. Когда летом 2013 странный по лайнапу (с прочно застрявшей в самой скучной версии 2003 года Peaches в качестве главной звезды) FSP соседствовал с Relax Weekend, казалось, что дальше минские фестивали будут суммировать их сильные стороны. Лучшие местные группы плюс одна-две актуальные группы второго ряда из-за границы (что может быть более «2013», чем группа Pompeya?) развлекают праздно шатающихся по какому-нибудь парку людей, те лениво едят что-то, чего обычно не едят, и участвуют в каких-нибудь непыльных активностях, в которых обычно не участвуют.
Развлечения свелись к намазыванию лица губкой с краской, хождению между прилавками и так всем известных магазинов и любованию экстремальными велосипедистами
Этим летом все получилось прямо противоположным образом. Relax Weekend не проводился. FSP проходил на крошечном пятачке возле Комсомольского озера, где посетители вынужденно были больше похожи на стадо, чем на гуляющих. Развлечения свелись к намазыванию лица губкой с краской, хождению между прилавками и так всем известных магазинов, почему-то продающих все втридорога, и любованию экстремальными велосипедистами. Дорогая и сводящаяся к простым сэндвичам еда прекрасно дополнялась пивом, которое продавали в минуте от входа на безалкогольное мероприятие (при постоянно внушительной очереди). Из выступавших музыкантов хоть какой-то смысл был лишь в приглашении Super Besse и дешевого варианта великого продюсера Расти Debruit. Вроде как хэдлайнеров Cheese People и «130 по встречной на старенькой Vespa» даже поклонники вряд ли слушают иначе как фоном. Все это за 200 000 – 300 000 руб., за которые людям еще и полагались внимательные взгляды тысяч полуголых минчан с другого берега.
Верить в то, что вялый косплей каких-то вымышленных хиппи, попавших на праздник администрации Автозаводского района, и завсегдатаев дней индийской культуры – это предел желаний минской молодежи, совершенно не хочется.
Дизайнеры одежды
За последние пару лет интерес к белорусским дизайнерам одежды значительно вырос. Если открыть практически любой сайт, редакция которого старается показать себя хотя бы немного осведомленной в происходящем за окном, упоминаний белорусских дизайнеров и связанных с ними событий будет больше, чем этих дизайнеров и событий физически существует. Редакции можно понять: чуть ли не каждый месяц – какой-нибудь маркет, открытие шоурума, лукбук начинающего дизайнера. К тому же в небольшой стране – уже две недели моды, это ведь должно что-то значить, правда?
К тому же в небольшой стране – уже две недели моды, это ведь должно что-то значить, правда?
Одежда – это классно, хорошо выглядеть – достойная и сложная жизненная задача, но проблема в том, что большинство белорусских дизайнеров не помогают ее решить. Придя на маркет, заинтересовавшийся посетитель в лучшем случае увидит пять стоек с одеждой, пошитой людьми, которые в курсе, как сейчас должен выглядеть приличный человек. Остальное – это или залежи брошек с бантами, сережек с пластмассовыми фруктами и кулонов с совами и оленями, лет семь кочующих из одной группы «Вконтакте» в другую, или одежда сомнительного кроя с неидеальными швами за серьезные деньги: вы легко найдете ничем не примечательное платье за 100–150 долларов или «молодежное» пальто, похожее на продукцию «Элемы», за 250-300 долларов.
Но дело не совсем в деньгах. Белорусские дизайнеры любят посмеяться над масс-маркетом вроде Zara или Mango: «в этом ходят все, а дизайнерское платье – в единичном экземпляре», «там все шьют из синтетики, а у нас все натуральное». Однако покупатель Zara или Mango понимает, что хоть и одет, как еще десятки тысяч сверстников, но это довольно модные и актуально выглядящие десятки тысяч сверстников. Больше всего раздражает самозабвение и настойчивость людей, упирающих на «авторский стиль» и «индивидуальность вещи», когда вся индивидуальность обычно заключается в том, что дизайнер ни разу в жизни не заходил на сайт style.com, не листал никаких профильных журналов и вообще ведет себя так, как будто он не умеет пользоваться интернетом. Зачем ему это делать, если у него есть «видение» и он не хочет подвергать «свой стиль» каким-то влиянием с мировых подиумов – и именно благодаря этому человек может из года в год шить одинаковые цветастые халаты, продавать их за 200$ и еще устроить показ на местной неделе моды, чтобы потом в очередном интервью рассказать, как сложно в Беларуси быть творцом. Конечно, сложно – вот попробуйте ничем не интересоваться и требовать за это деньги, тут любой раскиснет.
Навыки общественной самоорганизации
Не проходит дня без новостей о том, что очередные минчане принялись за кампанию по сбору подписей в защиту старого дерева, разваливающегося деревянного дома, какого-нибудь гаража или просто куска посредственно стриженого газона от выкорчевывания, сноса, выселения и строительства на освободившемся месте чего-нибудь новенького и бездушного. Любая такая новость встречает бурную волну поддержки в интернете, люди по умолчанию уверены, что каждый подобный гражданский активист разбирается в уходе за парковыми деревьями, городской застройке и культурном наследии столицы лучше обученных и долгие годы работающих по специальности людей и, в отличие от явно получивших на лапу чиновников, в своем интересе совершенно беспристрастен. Даже в особенно вопиющих случаях, когда рядом с такими дорогими инициативному горожанину березками обнаруживается его личный гараж, который собираются снести вместе с березками, но про который он отчего-то умалчивает, читатели простое объяснение в упор не видят.
Принято считать, что это правильно, что любого рода склоки с городской администрацией укрепляют гражданское общество и приближают нас к Европе. Брюссельцы тоже грызутся с чиновниками за плитку во дворе, а жители Лиссабона водят хороводы вокруг каждого, видевшего еще Васко да Гаму, дерева. При этом почему-то упускается из виду, что городская администрация Брюсселя возникла в результате многовековой самоорганизации брюссельцев и почти все в Лиссабоне построено и посажено самим горожанами в рамках частной инициативы. То есть конкретный европеец обычно судится за свою собственную плитку и дерево, которое его прадед посадил, чтобы в квартире было не так жарко.
Европейский подход к жизни подразумевает все-таки не склочничание по любому поводу, а всегда трезвый взгляд на реальность
Не то Минск. Весь Минск был после войны построен государством практически с нуля. Каждый дом, каждое дерево и каждый гараж в городе либо прямо принадлежат государству, либо существуют в соответствии с государственным планом. Улицы находятся там, где они находятся, не столько в результате веков людского взаимодействия, сколько потому, что так нужно для функционирования расположенных в городе государственных предприятий. Можно, конечно, позаламывать руки над бездушностью Минска, однако не видеть очевидной успешности государственного планирования невозможно: увеличившись в численности в десять раз за полвека, город никаких реальных неудобств жителям при этом не доставил (сравните с мучениями европейских промышленных городов 19-го века), созданные без малейшего вмешательства частных лиц проспект Независимости, микрорайон Восток, Слепянская водная система и многие другие масштабные государственные проекты не могут не восхищать и т.д. И наоборот, сколько-нибудь крупные частные постройки вроде «Лидо» на Комаровском рынке или ресторана «Друзья» иначе как пугать не могут.
Европейский подход к жизни подразумевает все-таки не склочничание по любому поводу, а всегда трезвый взгляд на реальность. Реальность Минска такова, что какое ни есть, государство культурнее, разумнее и ответственнее частных лиц в таких громадных и дорогостоящих проектах, как городская застройка. Хочется верить, впрочем, что только пока.
Иллюстрации: kaktutzhit.by
