Что смотреть, слушать и во что играть в эти прекрасные выходные, если вы обожаете диван и интернет.
Альбом «Devotion»
Tirzah
Ничего не значащее слово «брит-поп» вписано во все словари, а то, как англичане уже два десятилетия переделывают R’n’B под нужды своего клубного звука, никакого устойчивого названия не имеет. В 2009-м вышли сразу два альбома в этом неназываемом жанре, которые и сейчас остаются свежими и актуальными для всех, кого интересует пение белыми людьми негритянских песен: на «xx» группа the xx выяснила, что даже если выбросить из R’n’B вообще все детали аранжировки и снизить выразительность пения до минимума, эффект не только не уменьшится, а наоборот заострится; а певица Мика Леви на альбоме «Jewellery» выяснила, что R’n’B можно нарезать глитч-блестками в нойз-поп-номера, снабдить дебильными аудио-эффектами и даже исполнить на тренькающих банджо, а оно, сохранив привязчивость и грув, станет вдруг диким и странным. Оба подхода опирались на традицию британской клубной музыки вроде гэриджа и ту-степа, оба были прекрасно аргументированы, и оба принесли пышные плоды. Первый альбом вы, наверное, и сами знаете, насколько популярным стал, а вот карьера Леви пошла не в сторону признания современников, а в сторону работы на вечность. На протяжении десятилетия она выпустила еще несколько бесконечно странных альбомов, в 2014-м она сделала близкий к гениальности саундтрек к фильму «Побудь в моей шкуре», а вот сейчас выступила продюсером дебютного альбома своей подруги Тирцы «Devotion».
Пение Тирцы соединяет в себе анемичный соул дивы на седативных Роми Мэдли Крофт и нарочитую задиристую шероховатость вокала Леви в идеальной пропорции: она никогда не кажется перебарщивающей с томностью, но и никогда не бесит пофигизмом. В целом, если не задумываться о технике, ее вокал кажется просто самоочевидным и естественным соул-пением, что больше всего и говорит о ее таланте – пять лет назад, когда вместе с Леви она выпускала первые (чудесные, совершенно напрасно не включенные в альбом) песни синглами, старшую подругу она отчетливо копировала. Музыка Леви тоже будто нарочно соединяет монтажную лихость «Jewellery» с мхатовскими паузами звука «xx» – посторонний человек услышит лишь элегантную минималистичную музыку, а вот слушатель подготовленный обнаружит завидную твердость руки и трезвость мысли. В сумме выходит басящая, то набросанная карандашом, то расплывающаяся радужными акварельками, очень ненавязчивая и удивительно привязчивая музыка, напоминающая о том, что кто-то сейчас танцует в клубе тем, кто слушает ее один в темной комнате. Отсутствие хитов, пустое название (ровно так назывался тоже адаптировавший соул к английскому клубняку дебют Джесси Вэйр шесть лет назад) и неамбициозная обложка с кудряшками не предвещают альбому успехов не то что «xx», но даже и Мики Леви, однако, людям, пожелавшим вникнуть в его красоту, он принесет массу удовольствия.
А. С.
Фильм «Первая реформатская церковь»
реж. Пол Шредер
Сценарист всех самых интересных фильмов Мартина Скорсезе Пол Шредер – это ещё и сам по себе талантливый режиссёр – большой эстет, эксцентрик и экзистенциалист. Его картина «Мисима: Жизнь в четырёх главах» однозначно входит в число главных шедевров 80-х, а «Чуткий сон» – в число самых недооценённых новомодных гангстерских фильмов 90-х. Последние десять лет Шредер брался за визуально смелые, но проходные экранизации чужих сценариев («Каньоны», «Человек человеку волк»; украденный из монтажной комнаты «Умирающий свет» не в счёт), и только вот сейчас вернулся с собственной оригинальной историей «Первая реформатская церковь», в которой видеоартовые эксперименты чуть ли не калибра Дэвида Линча получили достойную поддержку в виде остроумного сценария с комедийным экзистенциализмом образца даже не столько раннего Шредера, сколько Вуди Аллена. Неудивительно, что картина эта принесла Полу Шредеру лучшую критику за всю его карьеру.
Итан Хоук играет бывшего военного, днём работающего пастором для полудюжины прихожан заглавной церкви, а по вечерам в одиночестве заполняющего дневник напыщенной хроникой своего банального страдания («Наверное, мне нужно перестать волноваться о том, чтобы нравиться людям. Разве Иисус волновался о том, чтобы нравиться людям?»). Однажды молодая прихожанка Мэри просит пастора поговорить с её нелюдимым мужем, основательно повернувшимся на теме экологического активизма и даже терроризма после увольнения с работы и теперь на полном серьёзе рассуждающего о том, как нельзя допустить рождения собственного ребёнка в этом мире на грани краха. Увы, разговор мужа с чудаком Хоуком влечёт за собой прямо противоположный эффект по сравнению с тем, на который рассчитывала Мэри.
Типично шредеровский герой здесь снова и снова попадает на ту благодатную территорию моральной неопределённости между смешным и трагичным, между смелостью и глупостью. И даже когда Шредер заговаривается, повторяется и пошлит, то делает это живее, ярче и поэтичнее всех своих конкурентов, держа в уме простую истину, что в искусстве нет причины давить на тормоза перед эстетической пропастью, ведь куда красивее будет просто оборвать кадр, вылетев с обрыва и не дожидаясь падения.
Н. Л.
Сериал «Succession»
Четыре разной степени нелепости и профессиональной состоятельности наследника 80-летнего медиамагната, переживающего инсульт, вступают в закулисную борьбу за власть над семейным бизнесом, но оказывается, что шотландских капиталистов старой закалки одним только инсультом не сломать.
Опасения по поводу нового драматического сериала производства HBO «Succession», озвученные нами в гиде по сериалам лета, подтвердились, но только частично. Конечно, чудесным образом распространить энергию режиссуры мастера кинокомедии Адама Маккея, продемонстрированную в пилотной серии (готовясь к вступлению в должность CEO, средний сын Кендалл громко подпевает Beastie Boys на заднем сидении своей машины), на все остальные серии, снятые режиссёрами меньшего калибра (больше рэп Кендалл в этом сезоне не читает), продюсерам не удалось. Зато точные, блестяще парадоксальные характеризации главных героев, заданные сценаристом Джесси Армстронгом в той же премьерной серии (Кендалл этот смешно играет серьёзного бизнес-воротилу, но в ответственные моменты демонстрирует исключительно тенденцию к слабости и прогибам; его младший брат Роман изображает буквально форчановского тролля, неумело скрывая развитые ещё в детстве комплексы; старший брат Коннор – это фантастическое, но очень жизненное сочетание хиппи-либертарианца и невыносимого невротика-зануды с проблемой контроля агрессии; племянник-переросток Грег по прозвищу Яйцо притворяется идиотом, а на деле оказывается самым большим в сериале макевиаллистом; жениха сестры Тома играет Мэттью Макфейден на пике комедийной формы – одинаково уморительно мягкотелый в сценах с будущей женой и задиристый в сценах со своим подчинённым Грегом; наконец, властный глава семейства Логан Рой – это самый прямолинейный из персонажей, но британская театральная легенда Брайан Кокс и его делает бесконечно увлекательным и симпатичным), так вот, все эти характеризации вытягивают даже филлерные серии про семейную терапию и мальчишник в подземном клубе для богачей, а к концу сезона, как и полагается сериалу про обороты миллиардов, задают нешуточный саспенс.
Н. Л.
Комикс «The Initiates»
Успешный французский комиксист предлагает своему другу, не менее успешному виноделу, на год «поменяться профессиями», чтобы потом написать про это комикс. Ну как поменяться – в процессе мужчины, конечно, не бросают своего основного дела, но по мере возможностей погружаются в дело другого. Комиксист присутствует и помогает на всех этапах производства вина – от подрезки виноградников и гомеопатического удобрения почвы до продажи полных бутылок ресторанам; а винодел оказывается посвящён в тонкости цветопередачи на типографии, этику писем-отказов в издательстве и просто краткую историю французского и американского графического романа.
При всём внимании именно что к технологии ежедневного труда, а не каким-то метафизическим или творческим вопросам, автору комикса «The Initiates» Этьену Даводо решительно не удаётся показать универсальную трудность рабочей жизни. Герои его плывут по глади жизни с детской лёгкостью и вообще никаких проблем или факапов на своих работах не испытывают. Как раз поэтому чтение этого комикса, плавно чередующего лёгкие разговорные сцены, нежные пасторали и чисто киношные монтажи с дорисованным читательским воображением импрессионистским фортепиано, и становится самыми приятными и увлекательными часами, которые вообще можно провести, наблюдая за трудовыми буднями, в которых ничего явно драматического не происходит.
Н. Л.
Игра «This Is Police 2»
Двухлетней давности симулятор начальника полиции и немного визуальная новелла «This Is Police» – не просто хорошая игра, а определенно одно из лучших белорусских произведений искусства текущего десятилетия. Местами неряшливая, наделенная чем дальше, тем более запутывающейся в собственных ногах историей по мотивам клише американской поп-культуры тридцатилетней давности, она, однако, соединяла в себе ужасно затягивающую обаятельную стратегию, множество замечательных визуальных решений и была создана с завидной энергией и очевидным желанием сделать ваши 10-15 часов, проведенных с ней, гораздо более интересными, чем без нее.
Сделанное на волне заслуженного успеха игры продолжение развивает ту же сюжетную линию (проворовавшийся коп; бандиты и политики на шее у простых полицейских) на схожем материале (новый городок, еще меньше прежнего; новое полицейское отделение, еще запутаннее прежнего) и добавляет игре несколько вроде как углубляющих переживание игры новшеств (пошаговые тактические бои-спецоперации; расширенное окно навыков полицейских). Все логично и даже умно, но выходит из этого самая настоящая катастрофа.
Плохой, неинтересный сюжет с порога становится гораздо сложнее и абсурднее, чем был даже в худшие моменты первой части. Плохо написанные, псевдоостроумные нуаровые диалоги из катсцен длятся теперь в разы дольше. Составлявшие худшую часть первой игры нелепые шутки шагнули на новую ступень – шутят теперь над вами. В прошлой игре дурацкий квест про заставшую школьника за мастурбацией старушку заставлял морщиться, в нынешней выезд на такой вызов означает, что либо убьют гражданского (а значит, дневная работа всего отделения более-менее насмарку), либо вашего офицера. Вообще, полицейские, много погибавшие и в первой игре, в новой выбывают с интенсивностью полицейских из GTA – если зазеваться, можно в первую же неделю потерять сотрудников, как на войне. И вызовы, и поведение полицейских, и тем более формально изящные, а по сути издевательские (ну какие, скажите, пожалуйста, тактические бои вообще может вести сморгонская, допустим, милиция, даже если найдется с кем?) пошаговые спецоперации – все придумано поперек сеттинга тихого, сонного захолустья. Сеттинг требует, чтобы за всю игру были убиты пять человек и это ощущалось бы мясорубкой и кровавой баней (так, собственно, устроен фильм «Фарго», да и сериал), а авторы делают из вас Чингисхана, даже и не начав толком историю. И так со всем в игре.
Иностранная пресса недоуменно пожимает плечами: «может создаться впечатление, будто все системы игры создавались не из геймплейных целей, а лишь из мрачного чувства юмора авторов». Белорусам на этот счет недоумевать нечего: именно так, очевидно, все и было. Вся игра – одно большое «ну, а мне вот хочется» в исполнении схвативших за хвост удачу белорусских журналистов, перековавшихся в разработчиков. Как и игры Ильи Мэддисона, «This Is Police 2» представляет собой передний край авторского, хоть и в самом вульгарном, бессовестном и безответственном виде, искусства. Пока что в положении авторов находятся люди, которым, при всем безусловном таланте, сказать нечего до такой степени, что они лучше 30 часов будут вас нарочно бесить, чем хотя бы сами себе ответят, чего им, собственно, надо, но огромные возможности медиума (а «This Is Police 2» по потенциалу – это американский сериал топ-эшелона вроде первого сезона «Настоящего детектива» или, опять же, «Фарго») завораживают уже сейчас.
А. С.
Статья про женщин-юристов
Очередной виток борьбы за права женщин в странах Запада по устоявшейся традиции высыпал в руки постсоветских гражданственно настроенных активистов множество разрозненных полемических тезисов, которые, будучи убедительными в США, вовсе необязательно имеют смысл у нас. Больше всего проблем вызывает, как ни странно, самый вроде бы легко проверяемый тезис: о неравенстве возможностей для труда между мужчинами и женщинами. Возьмем, к примеру, свежий огромный текст журнала «Atlantic», посвященный американским женщинам-юристам и той специфике, которую на их работу накладывает половая принадлежность.
Текст сделан профессиональным юристом, поэтому не имеет сквозного сюжета, а представляет собой вереницу отдельных случаев. Вот мужчина-адвокат просит судью проследить, чтобы женщина-обвинитель во время процесса не начала плакать, чтобы всех разжалобить. Вот автор вспоминает, как сама однажды на процессе от жары сняла в зале пиджак, на что тут же получила от судьи вопрос: «А вы зачем, собственно, стриптиз решили устроить?» Вот молодая чернокожая юристка берет с собой на очередной процесс пожилого белого мужчину, только чтобы все думали, что это она его ассистент, а не он ее зиц-помощник, и относились ко всему, что она говорит, серьезно. Истории эти никогда не гротескны и, однако, обрисовывают давно устоявшийся патриархальный мир, где фигуру разгневанно тычащего пальцем в подсудимого мужчины принято трактовать как знак ораторского мастерства, а такие же действия со стороны женщины объяснять элементарной истерикой. Сообщаются и проценты соотношения мужчин и женщин на разных этажах системы юриспруденции США, что делает сравнение описаных ситуаций с нашими реалиями посильным делом для любого человека с гуглом.
С последней третью текста так легко не разобраться. Там описывается целый сектор дорогостоящей адвокатской практики, где мужчины находятся в униженном положении: большая часть исков производителям медицинской техники и препаратов, нацеленных на женщин, как бы хорошо они не были аргументированы, разбивается в суде при помощи женщин-адвокатов, которые доверительными интонациями и нежными голосами говорят слова вроде «вагина», в то время как мужчины-обвинители мнутся и краснеют, и судьи неизменно оказываются на стороне женщин. Справедливо ли это? Стоит ли с этим бороться? Воможно ли с этим вообще бороться? Автор такими вопросами не задается, так что решать, читатель, видимо, опять тебе.
А. С.
Фото: Domino Recording Company, A24, HBO, Goodreads, Weappy Studio, The Atlantic (Isabel Seliger)
