Пьяный эльф и еще 4 развлечения для дивана

Фильм «Самый лучший день»

реж. Жора Крыжовников

Морозным зимним вечером за кассиршей автозаправки с неловкими приставаниями увязывается пьяный мужичок. Получив от ворот поворот, мужичок вдруг принимается петь песню из «Бременских музыкантов», и что-то в девушке щелкает. К лету она готовится справить с резко завязавшим гаишником свадьбу, как вдруг в город заявляется абсолютно залитая звезда из Москвы и вносит в планы ужасные изменения.

В развернувшейся в белорусской прессе полемике насчет фильма «Хрусталь» часто мелькает слово «чернуха». Дескать, «Хрусталь» – чернуха или нет? Депрессивность перестроечного кино происходила от того, что критику советского общества пытались вести люди, являющиеся на сто процентов советскими, то есть путающимися в самых базовых понятиях общественной жизни. Советским гражданам вменялось любить «простых людей» и «людей труда», которым в то же время придумывалась духовная жизнь людей непростых – интеллигентов, а то и богемы. Обманутые нарисованными злонамеренным государством картинами небывалых и невозможных философствующих рабочих и благородных крестьян, люди не узнавали себя в зеркале, воспринимали неизбежные социальные пороки как личную катастрофу и обобщали там, где требовалось просто посидеть посмотреть подольше. В этом смысле бодающийся с советскими стереотипами при помощи советских же стереотипов («Америка – рай» – это всего лишь перевернутый с ног на голову советский тезис «Америка – ад»), «Хрусталь», конечно, чернуха. Как сделать на аналогичном материале не чернуху, а трагикомедию? Ну, например, сделать все, как Жора Крыжовников в «Самом лучшем дне».

Ядро фильма составляет придурковатая, с обилием слэпстика и нехитрых ванлайнеров («Ты дебил или глухой? – Я не глухой») комедия. Эта часть выполнена превосходно: находящийся в зените своей карьеры великий комик Дмитрий Нагиев, делающий смешной зевоту, бессмысленный взгляд в пустоту и неловкое почесывание, и выдающие явно свои лучшие роли в жизни телекомики Лавыгин и Мазунина сняты Крыжовниковым с такой щедрой нюансировкой, что все их сцены можно пересматривать десятки раз. Трагическая часть фильма, с одной стороны, содержит три лучшие сцены русского кино десятилетия (наркотический рэйв под «Зеленоглазое такси», снятый одним кадром побег героини Юлии Александровой от депрессии, финальный монолог Александровой о жизни, которую уже не вернуть), с другой – самые слабые сцены фильма, наполненные ненужной сентиментальностью и подслащиванием пилюлей.

Ничего специфически русского в мире Крыжовникова нет – в его галерею деятельных идиотов легко встроились бы и Сон Кан Хо из «Воспоминаний об убийстве», и  Кристиан Бейл из «Бойца». Его жители провинции не обожествляются и не осуждаются, они рассматриваются каждый в отдельности в точности так, как они того заслуживают: алкаши оказываются жалкими, тихие мещане, зарабатывающие себе и детям на хлеб, – симпатичными. Никого не затрагивает «судьба отечества», но каждого грызут его собственные, особенные и на других не похожие демоны. Именно это позволяет в конце маленькому конфликту фильма («мужик изменил» – это, прямо скажем, совсем не то что «в этой стране никогда и ничего не изменится») стать просто душераздирающим. И даже очевидно неудачный финт с хэппи-эндом перед титрами выдает в Крыжовникове бесконечно смелого художника: там, где режиссер «Хрусталя» отправляет изнасилованную героиню с ворованными деньгами жить в ненавистном Минске, герои «Самого лучшего дня» получают точный аналог финала «Таксиста».

А. С.

Сериал «Разочарование»

Молодая принцесса Воображляндии пьет вечера напролет и не оставляет надежды затащить в постель хоть кого-нибудь, кто не знает, что она принцесса. У принцессы суровый отец, мачеха-змея (буквально) и вереница отвратительных женихов-королевичей на пороге. Хочется сказать, что ее жизнь кардинально меняется, когда в замке разом объявляются ищущий приключений эльф-болван и подосланный таинственными колдунами демон из ада, но нет, в ее жизни абсолютно ничего не меняется.

Новый сериал Мэтта Грейнинга держится того же типа и темпа шуток, что и предыдущие шоу, принесшие ему славу: как и «Симпсоны» с «Футурамой», «Разочарование» полностью состоит из плотно состыкованных визуальных гэгов, словесных каламбуров, поп-культурных и коротеньких контекстных шуток. Для любителей, скажем, классических сезонов «Симпсонов» это скорее плохая новость: ничего даже похожего на психологическую глубину Гомера Симпсона и его родственников и соседей «Разочарование» предложить не может. Принцесса все время пьет, дерется и ноет. Эльф все время тупит и нюнит. Черный сатаненок все время басит плохие советы и огребает, как будто он дворовой кот. Хорошая новость в том, что на кое-что из лучших времен Грейнинга сериал все же похож: весь он представляет собой огромное, чрезвычайно скрупулезно выстроенное и снабженное полоумной, но железной внутренней логикой развитие тех эпизодов «Симпсонов», в которых герои творили бедлам на Хэллоуин.

В качестве расслабленного горячечного бреда по мотивам средневековья «Разочарование» неплохо работает первые семь эпизодов из десяти, а в последней трети сезона вообще становится комедийным эквивалентом (критики, не играющие в видеоигры, пишут «Игры престолов», но на самом деле) «Ведьмака». Подхода серьезнее он вряд ли выдержит, но хорошая комедия – это уже достаточно. 

 А. С.

Игра «Donut County»

Неприятный енот из придорожной пончиковой устанавливает какое-то специальное енотовое приложение, которое обещает ему за достаточно большое количество собранного мусора настоящий квадрокоптер. Чтобы два раза не вставать, мусор енот решает собирать прямо во время доставки пончиков клиентам. Проблема только в том, что для сбора приложение использует движущуюся дыру в земле, которая, чем больше предметов поглотит, тем шире становится.

К базовой механике ползучей бездонной дыры, в которую проваливается вообще все, «Donut County» добавляет лишь не очень интересную сюжетную часть, где енота отчитывают оказавшиеся по его вине под землей звери и люди, а также, ближе к концу, некоторое количество нехитрых головоломок, связанных с подтаскиванием и выплевыванием предметов в правильном порядке. Однако эта механика настолько очаровательно захватывающа, что на те два часа, какие игра длится, одной ее хватает с головой.

Несколько десятков тематических локаций (захламленный двор дома, пасека, пустыня с гадюками, крестьянское подворье и т.д.) по мере засывания оказываются собранными не то из конструктора, не то из бумажных трафаретов, потемкинскими деревнями. Перевернувшись, мультяшная пончиковая показывает, что стоит не на фундаменте, а просто на чем-то вроде цветного картона. Все это точнейше передает ощущение, когда, устав от созидания какого-нибудь корабля или замка, ребенком принимаешься скоро и щедро крошить только что казавшееся совсем живым создание обратно в маленькие блоки конструктора обратно в коробку, чтобы задвинуть ее под кровать и не вспоминать до завтра. Можно, конечно, посетовать, что в «Donut County» использованы далеко не все возможные комбинации разрушения, но, в сущности, что может быть нелепее претензий к неизобретательности разработки игры, экранизирующей пословицу «ломать – не строить».

А. С.

Статья про давно умерших людей

В последний день лета закрылась нью-йоркская газета «Village Voice». За шесть десятков лет существования она заслужила славу одной из самых интересных в мире и проложила дорогу множеству других успешных изданий. Архив «Village Voice» представляет большой интерес даже сейчас: например, ультра-короткие хлесткие рецензии-афоризмы их штатного музыкального критика Роберта Кристгау по сей день убирают почти всю существующую твиттер-аналитику, а бизнес-модель издания (газета была бесплатной и существовала на доходы от рекламы) делает его редакционную политику близкой абсолютному большинству нынешних сайтов.

Один из самых знаменитых текстов «Village Voice» – принесшая автору Пулитцеровскую премию за 1981 год история жизни и смерти молоденькой модели «Плейбоя» Дороти Страттен. Четырьмя годами ранее она, будучи официанткой провинциальной канадской закусочной, повстречала уверенного и болтливого мужчину, который, раз взглянув на нее, решил, что больше не будет заниматься невыгодным сутенерством, а лучше поможет сделать карьеру вот этой красотке. Страттен действительно с первой же попытки попала в пул моделей «Плейбоя» и быстро получила, кроме эротических фотосессий, несколько маленьких ролей в кино, а затем журнал даже провозгласил ее своей главной надеждой в наступающем десятилетии. Одна из ролей оказалась в комедии классика Нового Голливуда Питера Богдановича «А потом они все смеялись», где Страттен должна была играть девушку, в которую влюбляется частный сыщик. В реальности в нее влюбился Богданович, а частного сыщика нанял муж-сутенер. Закончилось все не по-киношному плохо.

Как и всякая хорошая статья, текст почти не дает возможности задуматься о качестве письма, настолько захватывающей и жуткой оказывается история. Мужчины, оказывающие протекцию ослепительно красивой юной девушке, растаптывают ее и буквально разрывают ее красоту в клочья – наряду с историей убийства Шэрон Тэйт это, наверное, самая мощная и выдерживающая испытание каким угодно сроком времени голливудская история.

 А. С.